Залети ко мне, птичка, поклюй на дорожку хлебца,
да лети себе дальше, пока не настала прохлада…
Я примеривал лычки – любовника, мужа, отца.
Я старался без фальши. Но больше не надо, не надо.
Да, осталась привычка дышать, умываться, стареть.
Да, осталась потребность браниться, ласкать, экономить.
Улетай себе, птичка. Тебе ведь негоже терпеть
верность, прежде, чем ревность. А, впрочем, не стану неволить.
Посмотри – вот легко расцветает под Пурим миндаль.
И чисты лепестки, как зефир в приснопамятном детстве.
Улетай далеко-далеко, в невозвратную даль.
Мне оставь той тоски, от которой не хочется деться.