А снег ложится на дворы и на разбитые дороги.
Идут по скользкому пути фигуры, мысли и дела.
На крыше мира пустота, под ней сосульки-недотроги,
за горизонтом дней гора, что мышь распутья родила.
По трассам сбившихся машин пунктиром пляшут стоп-сигналы,
вовне витийствует метель, срываясь с воя на пургу.
Во сне округа бытия свои позывы не догнала,
весне пытаясь завещать тепла затянутый прогул.
Когда доходишь до черты, то непременно на свободу
выходят сжатые в кулак надежды что-то поменять.
Там сводят счёты за грехи, там едут крышей и на воды,
поскольку поздно пить простор, давно забывший про меня.
А снег пока ещё идёт в зачёт долгов за всё былое,
зажатых мелкой суетой души, опавшей в духоте.
До срока прячутся ростки, чей мир пока не пропололи.
А если с миром упокой – ты, значит, этого хотел?..
Под сирым небом – серый день и темнота бредущих мимо,
цветная вывеска «Ломбард» и ярко-красный светофор,
на рот натянут пёстрый шарф, народ валяет пантомиму,
и кто-то пишет на роду абзац, родимый с этих пор.
А снег когда-нибудь пройдёт. Мы дружно выйдем на бульвары
и удивимся чистоте – забыли, видимо, убрать...
Но где-то прячется весна. И не выносят боливары
(пусть даже и по одному) природой тронутую рать.