Шла лошадка по обочине,
Грустной думой озабочена:
Было время, длинноногая
Шла центральною дорогою.
Статная кобылка, рыжая,
А теперь страдает грыжею.
Что же годы с нею сделали?
Хвост и грива стали белыми,
И плетётся старой клячею
С нерешённою задачею.
Может, ей жилось бы весело,
Будь побольше её пенсия,
Не пришлось бы бить копытами,
Без того уже избитыми,
Не пришлось бы ей до старости
Быть кормилицей и старостой,
Не пришлось бы зарабатывать,
За достаток в доме ратовать.
Где ж вы, ночки соловьиные,
Где денёчки её длинные,
Отчего ж так укорочены?
Не свернуть теперь с обочины.
А когда домой воротится –
Конь там ждёт её породистый,
Угодить ему бы, толстому,
А не то – копытом по столу:
Не питается он трын-травой
И ни кашей геркулесовой.
Он не ест её, овсяную,
И ни гречку, и ни манную,
Требует бульона костного,
Рыбы или мяса постного,
Эскалоп он любит жареный –
Вот и угождает барину:
День-деньской у печки топает,
А потом всё вяжет, штопает
Жеребцу, коню гривастому,
Головастому, мордастому…
Шла лошадка по обочине,
Может, на коня – беспочвенно…
Видно, старость говорливая,
Шла, махала белой гривою,
Семенила, вся всклокочена.
Жизнь не то чтоб скособочена,
Но отчасти закорючена,
От поклажи холка скрючена…
…Не гневи своё правительство,
Не менять же вид на жительство,
А не то ты с этой сказкою
Станешь конскою колбаскою.
То-то в Думе будет весело,
Так что зря ты нос повесила.
Жизнь прошла, вся изворочена.
Хорошо, что есть обочина.
Февраль, 2013 г.