Любовную лирику Маяковского можно было бы считать программной: та же неожиданная в созвучиях рифма,ассонансная и составная,тот же твердый ритм (знакомая читателям лесенка,дробление строки), те же эффектные метафоричные фразы.
"В этой теме,
и личной
и мелкой,
перепетой не раз
и не пять,
я кружил поэтической белкой
и хочу кружиться опять" ("Про это")
Но привычна здесь лишь форма. Переживание жесткого и бескомпромиссного, ощетинившегося и вызывающего Владимира Владимировича перерождается в невиданное доселе ранимо-трепетное чувство,оказавшись в "сердечной почве".
Любовь поэта, выплеснутая в строку, поражает своей силой, размером, становится огромнейшей, даже несколько давящей.
"Больше чем можно,
больше чем надо —
будто
поэтовым бредом во сне навис —
комок сердечный разросся громадой:
громада любовь,
громада ненависть." ("Любит? Не любит? Я руки ломаю...",1928-1930)
Откровенен с читателем Маяковский. Кажется, будто он отдавал стихотворениям всю страсть, глубину переживания, которую реальность не способна была принять.
"Враспашку —
сердце почти что снаружи —
себя открываю и солнцу и луже.
Входите страстями!
Любовями влазьте!
Отныне я сердцем править не властен.
У прочих знаю сердца дом я.
Оно в груди — любому известно!
На мне ж
с ума сошла анатомия.
Сплошное сердце —
гудит повсеместно."("Люблю. Взрослое",Ноябрь 1921 — февраль 1922)
Да и возможно ли принять столь чистую радость и столь дикое страдание?
"От радости себя не помня,
скакал,
индейцем свадебным прыгал,
так было весело,
было легко мне."("Люблю. Ты",Ноябрь 1921 — февраль 1922)
"Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас."
"Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб." ("Лиличке!", 26 мая 1916, Петроград)
Способна ли реальность потесниться, впуская чувственную историю Владимира и Лилички - Маяковского и Брик. Петроград и Москва, Европа. Не хватило бы целого света для двух влюбленных. Двух влюбленных, трех живущих под одной крышей. Трех влюбленных?
"Двенадцать
квадратных аршин жилья.
Четверо
в помещении -
Лиля,
Ося,
я
и собака
Щеник."("Хорошо!",1927)
И мириады любовников, любовниц, недопонимание, может безразличие обоих постепенно прибили отношения к стене. 1927, "Хорошо!" - последние слова, обращенные к Лилии.
"Если
я
чего написал,
если
чего
сказал-
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Круглые
да карие,
горячие
до гари." ("Хорошо!",1927)
И после страстно-телесные мотивы, чуть интимные, краснобокие. К Татьяне Яковлевой с уважением, оправдывая ревность.
"В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть."
"Ревность,
жены,
слезы...
ну их! -
вспухнут веки,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию." ("ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ", 1928)
Восстание против обыденности, пошлости, низменности желаний, порождающих связь между мужчиной и женщиной мелькают среди ярких переживаний. Такова "Любовь", осуждающая бытовое, отношение к женам, грязное, потребительское - к любовницам, эгоистичное, ревностное - к любимым. Но Маяковский не просто обозначает проблему, но твердо взывает к её решению:
"Надо
голос
подымать за чистоплотность
отношений наших
и любовных дел.
Не отвиливай -
мол, я не венчан.
Нас
не поп скрепляет тарабарящий.
Надо
обвязать
и жизнь мужчин и женщин
словом,
нас объединяющим:
"Товарищи""
Презрев скуку, валянье в грязи, повседневную суету, "прелести" брака, В. Маяковский обращается к подлинным чувствам. Любовь у него предельно искренна, чиста, прекрасна в своей дикости, некоторой неуклюжести. Но тверда, полновесна, непреклонна. Проникновенными, личными, интимными оставались, остаются, останутся эти страницы. Страницы любви.
" Эта тема день истемнила, в темень
колотись — велела — строчками лбов.
Имя
этой
теме:
. . . . . . !" ("Про это")