Не дай по датам памяти босой
как по стеклу хрустящему кружиться.
Морозный гелий, пудра и корица,
пыльца ли, прах, да с неба снег и соль,
где воздух индевеет, бога ради, -
лёд пальцев липнет к шёлковой груди, -
не дай увидеть то, что впереди,
не дай прочесть себя в пустой тетради.
То глянцевые блещут зеркала,
а не листы у дневника пустого,
ловушка, прутья строк, и нет живого,
и мел скрипит: пока не умерла…
Нет, это – молоко, его разводы
в горенье синем верно узнаю,
зрачками ос впиваюсь, боль мою
лелеет медленный огонь природы,
и от себя не можно убежать
и, каторжник, цепями лёгкий почерк
всё тянет сны пуховой зимней ночи
на остриё бумажного ножа.