Анатолию Фойгелю
Последняя вспышка, что ли?
Рассудок мой, не зверей.
Нечаянно всомнил Толю:
Дурак он, а не еврей.
То в страхе, а то в тревоге
За то, что других глупей,
Боялся шагать не в ногу
Зомбированной толпе.
Вралям, стуачам, поэтам,
Волнуясь, почти до слез,
Марксизмом и партбилетом
Он каждому тыкал в нос.
А лекции как читал он!
И нет, не отсох язык.-
Так баба не причитала,
Когда её бил мужик.
И что от него осталось,
Как всё разлетелось в прах: -
Пузцо, геморрой, усталость
И вечный еврейский страх.
И нет ни семьи, ни дома,
И белой горячки нет...
Безрадостный, незнакомый
Над Омском встает рассвет.
Потом он приходит в Тару,
Где Толя - зверья лютей
Без кафедры, без гитары,
Без женщин и без детей.
И стыдно ему, и странно,
Что нет на побег рублей...
Землёю обетованной
Не грезит уже еврей.
01.08.96.