Падшие облака стелятся туманом по сонному, пьяному мегаполису,
мокрый снег под ногами превращается в мертвое море.
Сотни, нет, тысячи представителей человека разумного
глядят в грязные окна вялых троллейбусов пустыми глазницами
и всем своим видом молчат:
“Не трогайте меня, я занят, я очень-очень занят, пожалуйста”.
Пройдет всего несколько часов и кого-то из них не станет,
кто-то пропадет без вести, тихо выйдет за хлебом и канет в Лету.
Родные подождут пару дней, в надежде, что отец просто запил,
потом поймут, дело не в этом, видимо, что-то случилось,
объявят в розыск, придут в опорный пункт милиции
и перебивая друг друга будут кричать:
“Скорее, что же вы сидите, вы что не понимаете, пропал человек?”
А те им в ответ: “Мы понимаем, мы все понимаем, такая наша работа, понимать”.
Вскоре пропавшего начнут искать, сначала без особой охоты, надеясь,
что он затерялся у очередной любовницы или просто сбежал из этой ненормальной семьи.
“Я бы на его месте так и сделал” – скажет сержант.
“Завтра ищем последний день, надоело” – скажет майор.
И конечно, назавтра они ничего не найдут, закроют дело и уйдут в отпуск.
Родственники бедолаги еще немного поплачут, а потом смирятся,
найдут нового отца, нового мужа и нового зятя,
и заживут еще лучше, респектабельнее.
Вечерами, за ужином, перед общей молитвой,
переглядываясь, они будут понимать – да, все к лучшему,
так и должно было быть,
пусть он покоится с миром.
Но каждую ночь ставни приотворялись, и легкий ветер проникал в комнаты,
сначала в детскую, затем в спальню, а после на кухню.
Его дыхание было настолько холодным, что через какое-то время все просыпались,
и, на мгновение, казалось, чувствовали что-то, почти совсем забытый запах,
но нет, это все осенний ветер, опять дети забыли закрыть форточку,
и о чем только думают эти негодники.