Поэты эмиграции о судьбах России и русского народа
Предисловие
Им выпало жить и творить на изломе эпох,
Вдали от России, но с нею всегда
Душою и сердцем, хоть быт их был плох.
В изгнании долгом прошли их года.
Но вернулись в Россию они стихами
В Поэзию нашу внесли свой достойный вклад.
И хотя немало бед и страданий вынесли там с годами,
Признанью на Родине каждый ведь рад.
«Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего
Мы - дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего. …»
А. Блок, «Рожденные в года глухие...»
8 сентября 1914
Недаром, сквозь страхи земные,
В уже безысходной тоске,
Я сильную руку России
Держу в своей слабой руке.
В. Смоленский, «Я знаю Россия погибла…»,1955
Иван Бунин (1870-1953, Париж):
Ты и во сне необычайна.
Твоей одежды не коснусь.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне — ты почиешь, Русь.
Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна,…
…Живую душу укачала,
Русь, на своих просторах ты,
И вот — она не запятнала
Первоначальной чистоты.…
«Русь», 24 сентября 1906
***
И боль, и стыд, и радость. Он идет,
Великий день, - опять, опять варягу
Вручает обезумевший народ
Свою судьбу и темную отвагу…
22 декабря 1918, Одесса
Илья Эренбург (1891-1967, Москва):
Когда встают туманы злые
И ветер гасит мой камин,
В бреду мне чудится Россия,
Безлюдие твоих равнин.
В моей мансарде полутемной,
Под шум парижской мостовой,
Ты кажешься мне столь огромной,
Столь беспримерно неживой,
Таишь такое безразличье,
Такое нехотенье жить,
Что я страшусь твое величье
Своею жалобой смутить.
«Когда встают туманы злые…», 1912, Париж
Зинаида Гиппиус (1869-1945, Париж):
… Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил – засек кнутом?!
Смеются дьяволы и как над рабьей свалкой.
Смеются пушки, разевая рты…
И скоро в старый хлев ты будешь
загнан палкой,
"Народ, не уважающий святынь, -…"
29 октября 1917
***
Она не погибнет, - знайте!
Она не погибнет, - Россия.
Они всколосятся, - верьте!
Поля её золотые.
И мы не погибнем, - верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, - знайте!
И близко её воскресенье.
«Нет»,февраль 1918
Марина Цветаева (1890-1941, Елабуга):
Белая гвардия, путь твой высок:
Черному дулу - грудь и висок.
Божье да белое твое дело:
Белое тело твое - в песок.
Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает...
Старого мира - последний сон:
Молодость - Доблесть - Вандея - Дон.
«из цикла «Дон», 24 марта 1918
Дмитрий Мережковский (1866-1941,Париж):
И все-таки тебя, родная, на чужбине
Люблю, как никогда я не любил доныне
Я только здесь, народ, в чужой земле постиг
Как, несмотря на все, ты молод и велик,-
Когда припомнил я Волгу, степь немую
И песен Пушкина мелодию родную,
И вековых лесов величественный шум,
И тихую печаль малороссийских дум.
Я перед будущим твоим благоговею
И все-таки горжусь я родиной моею.
За все страдания еще сильней любя,
Что б ни было, о Русь, я верую в тебя!
«Родина» (из поэмы «Конец века»),1891г.
***
О Русь! И вот опять закована
И безглагольна, и пуста,
Какой ты чарой зачарована,
Каким проклятьем проклята?
И все ж тоска неодолимая
К тебе влечет: прими, прости,
Не ты ль одна у нас, родимая?
Нам больше некуда идти.
1921г.
Надежда Плевицкая (1884-1941):
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И печальные ветры степные
Панихиды поют над тобой.
Замела, замела, схоронила
Все святое, родное пурга,
Ты слепая, жестокая сила,
Вы, как смерть неживые снега.
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой,
И печальные ветры степные
Панихиды поют над тобой.
Романс «Замело тебя снегом, Россия», из репертуара певицы. На слова поэта Филарета Чернова (1878-1940), 1918. В эмиграции не был.
Гимн русской эмиграции
Владислав Ходасевич (1886-1939,Париж):
…России пасынок, а Польше –
Не знаю сам, кто Польше я.
Но восемь томиков*, не больше, -
И в них вся родина моя.
Я с собой свою Россию
В дорожном уношу мешке
1921г.
* С.с. А.С.Пушкина в 8-и томах, изд. начала ХХ века
Владимир Набоков (1899-1977,Швейцария, Монтрё ):
Бессмертное счастие наше
Россией зовется в веках.
Мы края не видели краше,
А были во многих краях.
Но где бы стезя не бежала,
Нам русская снилась земля.
Изгнание, где твое жало,
Чужбина, где сила твоя?
Мы знаем молитвы такие,
Что сердцу легко по ночам;
И гордые музы России
Незримо сопутствуют нам.
«Родина», 1927
Николай Оцуп (1894-1958,Париж):
Не диво – радио: над океаном
бесшумно пробегающий паук;
не диво – город; под аэропланом
распластанные крыши; только стук
стук сердца нашего обыкновенный,
жизнь сердца без начала, без конца –
единственное чудо во вселенной,
единственно достойное Творца.
Как хорошо, что в мире мы как дома
Не у себя, а у него в гостях;
Что жизнь неуловима, невесома,
Таинственна, как музыка впотьмах.
Как хорошо, что нашими руками
Мы строим только годное на слом.
Как хорошо, что мы не знаем сами
И никогда, быть может, не поймем
Того, что отражает жизнь земная,
Что выше упоения и мук,
О чем лишь сердца непонятный стук
Рассказывает нам не уставая.
«Не диво – радио: над океаном», 1926
***
Счет давно уже потерян.
Всюду кровь и дальний путь.
Уцелевший не уверен -
Надо руку ущипнуть.
Все тревожно. Шорох сада.
Дома спят неверным сном.
"Отворите!" Стук приклада,
Ветер, люди с фонарем.
Я не проклинаю эти
Сумасшедшие года -
Все явилось в новом свете
Для меня, и навсегда.
Мирных лет и не бывало,
Это благодушный бред.
Но бывает слишком мало
Тех - обыкновенных - бед.
И они, скопившись, лавой
Ринутся из всех щелей,
Озаряя грозной славой
Тех же маленьких людей.
«Счет давно уже потерян…»
Саша Черный (1880-1932,Франция, Лаванду):
О, мать моя, Россия, Русь,
Незыблем трон твой златоглавый
Люблю тебя, тобой горжусь,
Многострадальной и державной.
Россия, Россия, великая сила,
Великая сила, бездонная Русь,
В Россию, в Россию всем сердцем влюблен я
И с нею останусь навеки, клянусь!
«О мать моя, Россия…»
Александр Биск (1883-1973, США, штат Нью-Йорк):
…
Вот Русь моя: в углу, киотом
Две полки в книгах – вот и Русь.
Склоняясь к знакомым переплетам,
Я каждый день на них молюсь.
Рублевый Пушкин; томик Блока
Все спутники минувших дней –
Средь них не так мне одиноко
В стране чужих моих друзей. …
«Русь», Варна, 1921г.
Нина Бродская (1892-1979, Париж):
…
Мы отреклись от былого, смирились,
Хлебом чужбины живя.
В памяти мы схоронили России
Ветры, напевы, поля. …
Что мне осталось, проси не проси я,
Пусть разорится дотла…
Только б Россия, Россия, Россия,
только б Россия жила.
«Страшно. Безвыходно страшно…»,1941, Тулуза
Владимир Набоков (1899-1977, Монтрё, Швейцария):
РАССТРЕЛ
Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывёт кровать;
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать….
…
Но, сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела
и весь в черёмухе овраг!
19..
***
РОДИНА
Бессмертное счастие наше
Россией зовется в веках
Мы края не видели краше,
А были во многих краях.
Но где бы стезя не бежала,
Нам русская снилась земля.
Изгнание, где твое жало,
Чужбина, где сила твоя?
Мы знаем молитвы такие,
Что сердцу легко по ночам;
И гордые музы России
Незримо сопутствуют нам.
1927
Ирина Кнорринг (1906-1943, Париж ):
Стучались волны в корабли глухие,
Впивались в ночь молящие глаза.
Вы помните - шесть лет тому назад
Мы отошли от берегов России.
И всё смогу забыть: и боль стыда,
И эти годы тёмных бездорожий,
Но страшных слов: "Да утопи их, Боже!" –
Я в жизни не забуду никогда.
«Стучались волны в корабли глухие…»,1926
Игорь Северянин (1899-1977, Эстония):
МОЯ РОССИЯ
…Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Её равнины снеговые,…
Её порывы огневые,
Её мечты передовые,
Её писатели живые,
Постигшие её до дна!...
1924
Георгий Иванов (1894-1958, Иер-ле-Пальме, Франция):
…Не силы темные, глухие
Даруют первенство в бою:
Телохранители святые
Твой направляют шаг, Россия,
И укрепляют мощь твою!
1914
***
НА ВЗЯТИЕ РУССКИМИ БЕРЛИНА
Над облаками и веками
Бессмертной музыки хвала –
Россия русскими руками
Себя спасла и мир спасла.
Сияет солнце, вьется знамя
И те же вещие слова:
«Ребята, не Москва ль за нами?»
Нет, иного больше, чем Москва.
1945
Георгий Адамович (1892-1972, Ницца):
…За все, за все спасибо. За войну,
За революцию и за изгнанье,
За равнодушно- светлую страну,
Где мы теперь «влачим существованье».
Нет доли сладостной – все потерять,
Нет радостней судьбы – скитальцем стать,
И никогда ты не был к богу ближе,
Чем здесь, устав скучать, устав дышать,
Без сил, без денег, без любви,
В Париже…
«За все, за все спасибо. За войну…»
Юрий Терапиано (1893-1980, Маньи, под Парижем):
Россия! С тоской невозможной
Я новую вижу звезду –
Меч гибели, вложенный в ножны,
Погасшую в братьях вражду.
Люблю тебя, проклинаю,
Ищу, теряю в тоске,
И снова тебя заклинаю
На страшном твоем языке.
«Россия! С тоской невозможной…»
***
Мир разгорожен надвое забором.
Мы смотрим издали: там наш родимый дом.
Но не хочу туда вернуться вором,
Тюленем пробираясь подо льдом.
Все сорок лет! Нет, больше, что там сорок –
Пять тысяч лет блуждаем мы впотьмах
И все твердим: «Уже недолго, скоро…»
Едва держась от боли на ногах.
«Мир разгорожен надвое забором…»
Владимир Смоленский (1901-1961, Париж):
… Но верю, Россия осталась,
В страданьи, в мечтах и в крови,
Душа, ты сто крат умирала,
И вновь воскресала в любви!
Я вижу, крылами блистая,
В мансарде парижской моей,
Сияя проносится стая
Российских моих лебедей.
Недаром, сквозь страхи земные,
В уже безысходной тоске,
Я сильную руку России
Держу в своей слабой руке.
«Я знаю Россия погибла…», 1955
***
…Россия, как страшно как нежно
В каком неземном забытьи
Глядят в этот мрак безнадежный
Небесные очи твои. …,
«Россия, как страшно …», 1955
Николай Туроверов (1899-1972, Париж):
Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскаленной крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине
И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай Россия!
«Мы шли в сухой и пыльной мгле…», 1920
***
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл изнемогая
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
«Уходили мы из Крыма… », 1940
Сергей Бехтеев (1890-1960, Ницца):
Во имя безумной идеи «свобод»
В крови задыхается русский народ,
Бессильный сорвать свои путы,
Бессильный злодеев из царства изгнать,
Бессильный за правое дело восстать
В годины невиданной смуты.
…О, люди! О, братья! Забудем раздор!
Ведь тризна злодеев — наш русский позор,
Глумленье над трупом любимым.
Пора помириться! Довольно молчать!
Ведь это же нашу несчастную Мать
Насилуют в доме родимом!
«Мать», 1921 г
***
В годины кровавых смут и невзгод
Я верю в Россию! — я верю в народ!
Я верю в грядущее радостных дней
Величья и славы отчизны моей!
Я верю, что годы страданий пройдут,
Что люди своё окаянство поймут,
И буйную злобу и ненависть вновь
Заменит взаимная наша любовь.
Я верю, что в блеске воскресных лучей
Заблещут кресты златоглавых церквей.
И звон колокольный, как Божьи уста,
Вновь будет сзывать нас в обитель Христа.
Я верю — из крови, из слёз и огня,
Мы встанем, былое безумье кляня,
И Русью Святой будет править, как встарь,
Помазанник Божий — исконный наш Царь.
«Верую!», 10 октября 1937, г. Ницца
Арсений Несмелов (1889-1945, Гродеково, Приморье):
Нынче ветер с востока на запад,
И по мерзлой маньчжурской земле
Начинает поземка, царапать
И бежит, исчезая во мгле….
Над российским простором промчаться,
Рассекая метельную высь,
Над какой-нибудь Вяткой иль Гжатском,
Над родною Москвой пронестись.
…
Как в татарщину, в годы глухие,
Как в те темные годы, когда
В дыме битв зачиналась Россия,
Собирала свои города.
Нелюдима она, невидима.
Темный бор замыкает кольцо.
Закрывает бесстрастная схима
Молодое, худое лицо.
Но и ныне, как прежде, когда-то,
Не осилить Россию беде.
И запавшие очи подняты
К золотой Вифлеемской звезде.
«В сочельник», 1921 г
***
Мы теперь панихиды правим,
С пышной щедростью ладан жжём,
Рядом с образом лики ставим,
На поминки Царя идём….
…И один ли, одно ли имя -
Жертва страшных нетопырей?
Нет, давно мы ночами злыми
Убивали своих Царей.
И над всеми легло проклятье,
Всем нам давит тревога грудь:
Замыкаешь ли, дом Ипатьев,
Некий давний кровавый путь?!
«Цареубийцы», 1921 г
Иван Савин (1918-1987, Хельсинки):
Быть бы доле иною,
Стала красною кровью она.
Все что было виною,
Оказалось - вина.
Что молитвы бормочешь,
Своей верою сердце яришь?
Боже, белые ночи
Ниспошли на Париж.
От небесной погони
Не уйти, не уйти никуда.
На небесном погоне
Оборвалась звезда.
Простота револьвера,
И холодный спокойный висок.
Была белою вера,
Но краснеет песок.
Чей ты сын,
Честь Отечества - сон.
Пей! За морозную синь.
Пей за степь, за коней.
Пей за глину дорог,
Пей за тех, кто лежит средь неубранной ржи,
Кто за Доном полег.
Почему же ты жив?
"Быть бы доле иною,...", 19..
***
генералу Корнилову
Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажег
Над Русью бунт костры из муки.
Народ, как раб, на плаху лег.
И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.
И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрек истории — в молитву
У героических могил.
Вот почему, с такой любовью,
С благоговением таким,
Клоню я голову сыновью
Перед бесмертием твоим.
***
НОВЫЙ ГОД
Никакие метели не в силах
Опрокинуть трехцветных лампад,
Что зажег я на дальних могилах,
Совершая прощальный обряд.
Не заставят бичи никакие,
Никакая бездонная мгла
Ни сказать, ни шепнуть, что Россия
В пытках вражьих сгорела дотла.
Исходив по ненастным дорогам
Всю бескрайнюю землю мою,
Я не верю смертельным тревогам,
Похоронных псалмов не пою.
В городах, ураганами смятых,
В пепелищах разрушенных сел
Столько сил, столько всходов богатых,
Столько тайной я жизни нашел.
И такой неустанною верой
Обожгла меня пленная Русь,
Что я к Вашей унылости серой
Никогда, никогда не склонюсь!
19..
Иван Елагин (1918-1987, Питтсбург, США):
Мне не знакома горечь ностальгии.
Мне нравится чужая сторона.
Из всей - давно оставленной – России
Мне не хватает русского окна.
Оно мне вспоминается доныне,
Когда в душе становится темно –
Окно с большим крестом посередине,
Вечернее горящее окно.
«Мне не знакома горечь ностальгии …», ок.1980
Россия под зубовный скрежет
Еще проходит обработку:
Опять кому-то глотку режут,
Кому-то затыкают глотку.
История не бьет баклуши,
В ней продолжают громоздиться
Перелицованные души
И передушенные лица.
«Из сборника «В зале Вселенной»,1982
Мы далеки от трагичности:
Самая страшная бойня
Названа культом личности –
Скромно. Благопристойно.
Блекнут газетные вырезки
Мертвые спят непробудно.
Только на сцене шекспировской
Кровь отмывается трудно.
«Из сборника «Дракон на крыше», 1973
Сергей Бонгарт (1918-1985,Лос-Анджелес, США):
Там в этой книжной лавке.
Где букинист рассеянный
Чахнет на старом прилавке,
Русский Парнас в рассеянии.
…Жили с мечтой о чуде,
Хоть в виршах восстать из мертвых!
Только стихи как люди –
Мало стихов бессмертных.
…Многих уже не стало
В майской звенящей сини.
На кладбище полыхала
Сирень, как тогда в России.
«Русский Парнас в рассеянии», 1982
Александр Галич (1918-1977, Париж):
В тот год окаянный, в той черной пыли,
Омытые морем кровей,
Они уходили не с горстью земли,
А с мудрою речью своей.
И в старый-престарый прабабкин ларец
Был каждый запрятать готов
Не ветошь давно отзвеневших колей,
А строки любимых стихов.
А их увозили («пока») корабли,
А их волокли поезда…
И даже подумать они не могли,
Что это «пока» - навсегда.
И даже представить себе не могли,
Что в майскую ночь, наугад,
Они, прогулявшись по rue Rivoli,
Потом не свернут на Арбат.
…
Поклонимся ж низко парижской родне,
Нью-йорской, немецкой, английской родне
И скажем: «Спасибо, друзья!
Вы русскую речь закалили в огне,
В таком нестерпимом и жарком огне,
Что жарче придумать нельзя.
И нам её вместе хранить и беречь,
Лелеять родные слова.
А там, глее жива наша Русская Речь,,
Там – вечно – Россия жива!».
«А было недавно, а было давно…», 1974
***
Хоть иногда – подумай о других!
Для, всех, равно, должно явиться слово.
Пристало ль – одному – средь всех благих
Не в хоре петь, а заливаться соло?!
И не спеши. Ещё так долог путь.
Не в силах стать оружьем – стань орудьем,
Но докричись хоть до чего-нибудь.
Хоть что-нибудь оставь на память людям!
…1974
Иосиф Бродский (1940-1996, Венеция):
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.
"Стансы (Ни страны, ни погоста...)",1990
На фото обложка книги "Вернуться в Россию стихами"
200 поэтов эмиграции. Антология.
Составитель Вадим Крейд. Москва, 1995, "Республика"