Иль верьте мне, иль как хотите,
Но, временной поправ устой,
Ворвались как-то гунны в Питер
Всей разудалою ордой.
Орда хотела как всегда
Пожара, золота и крови.
Влетев с мечами наготове,
Вдруг бег замедлила орда.
Застыла в шоковом смятеньи
Оружье устремив в зенит,
Обозревая дикий вид:
Невы державное теченье,
Береговой её гранит,
Оград затейливый чугун,
Дворцов холодные громады…
И боль душевного распада
Сумел почуять каждый гунн.
Душа степного человека
Не принимала этот бред:
Ночь, улица, фонарь, аптека.
Бессмысленный и тусклый свет.
И гуннский царь, умом стратега
Узрев всю призрачность успеха,
Вскричал, застопорив набег:
- Зачем фонарь нам и аптека?
Живём уже который век
Без фонарей и без аптек.
И помолчав, он рыкнул: - Гунны!
Он не для нас, сей мир безлунный!
Вас высосут гранит и хмарь,
Вас растворят, степных вандалов,
Зазывный свет полуподвалов,
Ночь, ледяная рябь каналов,
Аптека, улица фонарь.
Тот царь не слыл в орде лгуном.
И гунны с облегчённым свистом
Убрались от мостов и сфинксов,
Не осквернив проспекты свинством,
И сохранив родной геном.
И зря срывался в нервный крик
Хозяин " Голубой лагуны":
- Да что ж такое? Гунны, гунны!
Текила, девочки, шашлык...