* * *
Киев двадцатого года, Крещатик,
Дамочка цыганочке протягивает руки,
- Нет, нельзя, господа, запрещать им, -
Любуется собою поручик.
Осень безжалостно швыряет им: на!
В золоте листьев багрянец крови,
Кружится в вальсе прощального гимна,
А за городом любимому роют ровик.
Залп, и взметнулась над городом стая,
Чёрные хлопья вороньей сажи,
И на глазах опадает, тая,
Вот и не стало любимого Саши.
То ли в душе, то ли в неба просини
Носились над городом галки,
Как будто над пюпитром последней осени,
Взлетели чёрные руки гадалки.