Был Вождь у народа. Он правду всегда говорил,
Ведя бездорожьем, но часто был понят превратно.
И там, где, казалось, глаза он кому-то открыл,
Прозревшему виделись малопонятные пятна.
Указывал цель, но ведомые шли не туда,
Друг другу мешали, валились в овраги да ямы.
Он счастью учил, но принёс только больше вреда —
Никто и не понял того, что кричал он упрямо.
И злобно Вождя вынуждали уняться, отстать.
И толпы, себе доверяя, дрались и мирились...
Учитель едва перестал убеждённо кричать —
Слепцов приоткрытые веки обратно закрылись.
И в пропасть попали десятки и сотни людей,
И тысячи сгинули, следуя цели неверной,
А Вождь удручённый — знаток совершенных идей,
Остался один, переполненный совестью скверной.
Он сам за себя извинился, мол, я ни при чём,
Я истину знал, но не к Речи пришлись ваши беды,
Идите себе, как хотите, избитым путём,
Тем самым, что раньше ходили отцы ваши, деды.
И толпы безумцев призвали другого Вождя,
За ним поплелись, проклиная ошибки предтечи.
И больше не думал никто, равнодушно бредя,
Что истина есть, только к ней не осмыслены речи.
А ты? Не таким ли явился ты к нам в уголок
Из тех, что вопят и стенают, и лезут из кожи,
Но встретится зыбкое свойство записанных строк —
Ты, молча уходишь в кусты, мол, себе же дороже?
И, словно герой этой басни, себя оправдал:
Де, я ни при чём, это слабые рифмы хромают...
Ты должен ответить не только за то, что сказал,
Умей отвечать и за то, как тебя понимают.