Дельфины на карантине, запутались в паутине твоих ресниц.
Я прыгаю по картине, написанной акварелью под щебет птиц.
Танцую на серпантине, выращиваю цукини, спасаю их от теплиц.
А в этом городе очень много мартини и очень много очень печальных лиц.
А в этом холоде очень легко умереть, но я буду петь
и смотреть из окна на кота, который немного голоден.
И добрый молодец (это моя мечта) придёт и накормит его, пусть хотя бы на треть.
А я буду тереть замёрзшими пальцами стёкла на старых рамках.
На этом фото как раз было очень жарко. На этом — немного грустно,
но я улыбалась кому-то, подозреваю, тебе.
А на этом — нам, кажется, было вкусно, и мы были счастливы:
Если бы в небе летели ястребы, они бы попадали и отказались от падали,
и перешли бы на одуванчики.
Где же теперь та девочка, где же теперь те мальчики, из-за которых она так нелепо смеялась?
Жизнь продолжалась, она становилась старше, немного строже.
Она научилась смотреть, чтоб мороз по коже.
Она научилась ждать, и ещё бы чуть-чуть — разучилась верить.
Она завела тетрадь и может неплохо нарезать перец.
Ей просто нужно развеяться, только она не может.
Кидает о стенку пепельницу (стенка кричит от дрожи).
Она так хотела пойти к дельфинам. Так сильно, что пропустила обед.
А ей сказали: "Дельфины на карантине".
А как ей жить, если дельфинов нет?