Вы поймите, это не мое, чужое…
И навряд ли когда-то являлось моим.
Оно жуткой истерикой, пафосным строем
Беспардонно врывалось в мой простенький Рим.
Все бродило, шатаясь по выжженным паркам,
Вместо яда глотало пилюли забот,
Все дышало абсурдом и порохом с ватой,
Разрывало пустоты бескрайних пустот.
Я за ним наблюдал из укрытия в скалах,
Где покой укротил добродетель и зло,
Наблюдал за мучением чуждым, болезненно старым,
В нем свое разглядев молодое лицо…