Он кругами ходил, сочиняя куплеты,
В ожидании взгляда таинственных глаз.
И, касаясь рукой полнолунного света,
Тихо пел под шум ветра ночных автотрасс.
Между строк потерявшись, он даже заплакал,
Не нашел своим чувствам доступных границ.
Вдруг, неся за собой шлейф полночного мрака,
Пронеслась мимо стая всезнающих птиц.
И кричали они: для печали отравы
Лучше нету, чем слитые в полной тиши
Воды старого озера, древние травы
И кусочек твоей необъятной души.
До утра побродив, он смешал по порядку
Все, что ночью себе записал на ладонь.
А последнее вылил в котел без остатка,
И поставил вариться на жаркий огонь.
Когда новая полночь повсюду застыла,
Он сидел за столом, снова что-то писал.
Кто-то звал его, громко крича со всей силы,
Только голос её он уже не узнал.
Он играть научился на флейте и скрипке,
Так же пел под покровом немой темноты.
Губы были растянуты в вечной улыбке,
Но глаза оставались навечно пусты.