В глухом местечке, без канители
Сидел на печке мужик Емеля,
Однажды, в прорубь засунув руку,
Поймал наш голубь большую щуку.
Ушицы, что ли, поесть с похмелья?
А рыбка молит: - Пусти, Емеля!
Чтоб жить герою без треволнений,
Секрет открою моих велений.
И щучье слово имеет силу -
Свезло, фартовый, тебе не хило.
Зажил убогий на зависть людям,
Об этом много вещать не будем...
Далёк исконно от коммунизма,
Сидел на троне отец отчизны.
Видать, прогнило чего-то в царстве,
Житьё постыло – одни мытарства,
И нет от скуки иного зелья,
Рыдает сутки дочура в келье.
Был плач по силе неподражаем,
Её смешили всем курултаем,
И клоунада, и пантомима,
А ей не надо, а ей всё – мимо.
Скривит губёнки, да топнет ножкой,
И воет громко, как неотложка.
Дней хороводом бегут недели,
Тут самоходом прибыл Емеля,
Сказал словечко, и без помехи
На личной печке к царю приехал.
Такого психа здесь не видали.
Вот это лихо! Вот это ралли!
И коноплёю полны карманы
Для той, что воет – для Несмеяны.
Вот где потеха – народный юмор,
И царь от смеха едва не умер.
Ржал воевода, ржала вся челядь,
Смех для народа – за нефиг делать!
А Несмеяна, хоть и царевна,
За Емельяном ушла в деревню.
Теперь не плачет, работы – прорва,
Мужик хомячит и пьёт в три горла,
Сидит, как глыба, не помогает,
Хотя от рыбы веленья знает.
Секрет науки понять пора бы:
Веленья щуки – работа бабы.