Я долго отрекался от зимы
среди весенней грязи и разрухи.
Душистый пласт распаханной земли
дышал теплом разрезанной краюхи.
За эту зиму постарела мать.
Я быть хотел больней и откровенней,
когда внезапно начал понимать
следи обид, морщины унижений.
Она таким молчанием молчала
из своего промёрзлого угла –
она как будто что-то вспоминала,
но очень долго вспомнить не могла.
Среди весенней хляби и разрухи
мы долго отходили от зимы.
Душистый пласт разрезанной краюхи
дышал теплом распаханной земли.
1980