По вечерам, надвинув небеса,
Как фетровую шляпу, на глаза,
Минуя упоительно и гулко
Оскалы подворотен и дверей,
Я подберу с брусчатки переулка
Рассыпанные блестки фонарей.
Богат, как царь, беспечен, как дитя,
Я прокучу с друзьями их, шутя,
В каком-нибудь питейном заведеньи,
Где херувимы перед камельком
Друг другу о своем грехопаденьи
Рассказывают байки под хмельком.
Трактирщица, знакомая давно,
Разносит водку, пиво и вино,
От проявлений грубоватой ласки
Подносом отбиваясь невзначай
И строя умилительные глазки
Со щедростью оставившим на чай.
Почем, хозяйка, нынче твой трактир?
Не только он, но весь окрестный мир
Мне, кажется, сегодня по карману.
И если я за всё не заплачу,
Пускай меня, прибегшего к обману,
Отправят на свиданье к палачу.
Щекоткой напоследок веселя,
Пускай обнимет шею мне петля,
Своею удушающей любовью
Восполнив пустотелость кошелька.
У нас теперь опять средневековье –
У нас довольно средние века.
Готовы снова факелы чадить,
Готовы снова пастыри кадить.
Довольно скоморохам куролесить,
Дразня миропорядка существо.
Пеньки еще хватает. А повесить
Всегда за что найдется и кого.
Но, может, за мою хмельную плоть
Заступятся хозяйка и Господь
И выкупят меня? Остервенелый,
По новой я в стакан себе плесну
И на груди трактирщицы дебелой
Как у Христа за пазухой усну.