Молчанье повисло, и пламя свечи
Не в силах, как темень, рассеять его.
И я не хочу говорить ничего,
И друг, на огонь заглядевшись, молчит.
И мне хорошо, и ему хорошо,
Не стоит тревожить забвения мглу.
Вот пятнами плащ, подсыхая, пошел
И свалены шпаги, как трости, в углу.
Мы вместе такое прожили с тобой...
Ты молча в ладонях качаешь бокал.
А помнишь, что каждый из нас оставлял,
Когда уходил полуночной тропой?
Ты помнишь, какими мы были тогда,
Какими глазами глядели на мир?
Нелепые книги читали до дыр
И рты разевали в больших городах...
Исчезла податливость тела и глаз.
Когда мы проходим по улице днем,
Девицы в восторге и страхе немом,
Смеясь и шушукаясь, смотрят нас.
Мы стали циничней и жестче при том,
Нас стало гораздо труднее убить,
Почти невозможно обидеть, смутить,
И легче утешить, к примеру, вином.
И если угодно мрачнеть небесам,
По-черному только ругнемся опять.
И все-таки нас не спеши осуждать!
Подумай, каким бы ты сделался сам,
Когда заструились границы дыры
Бездонной, разверстой в забвение, в Хель,
И сорваны с кованых ржавых петель
Тяжелые двери в иные миры.
О наших победах в балладах поют...
И кто, расскажите, поверит теперь,
Что мрак на душе от давнишних потерь,
Что ценим все больше покой и уют.
Сухая одежда, натопленный дом...
Ты знаешь, никто не узнает причин,
Зачем мы, встречаясь, подолгу молчим
И каждую встречу лелеем потом.