Моих садов роскошные цветы...
и грёз моих роскошный белый призрак
из темноты - благоухая - вышел.
От южной ночи - радиальный звон
цикад, и стрёкот крупных звёзд...
Ты помнишь этот сон? -
Тогда они явились
туманом, и прибрежную волну
тихонько гнали, трогали руками
речную гладь, и плоское стекло
в себе -
до дна -
любовно отражало
лицо Луны.
… Они на берег вышли
и пели, и искали между трав,
и маковой росой своей запретной,
вплетённых в волосы невянущих цветов,
поили птиц. Ночные пели птицы,
летали совы - тополиный пух -,
и соло наполнялось сном, малиной, -
сжимали крепко ягоды певцы
запретной неги, соловьиной ночи...
Скажи, зачем?! Какое наважденье...
И омуты-глаза открылись без зрачков
сияя и маня, и увлекая.
И чёрный, обветшалый, дикий лес
скульптурами застывшими деревьев
страх оживлял, случайной мокрой веткой
и хрустом, и блестящей меж корней
слюдою нежной чешуи змеиной...
И тихий вой... И кровь застывших жил...
И мертвенный, холодный, склепный воздух,
и когти тянутся,
вонзаясь в сок и мякоть
запретного зелёного плода!
Святая ночь! Роскошен твой цветок,
и пламень дикий страстных поцелуев
речной русалки, и её колени,
упруго обрисованные светом
серебряной чешуйчатой Луны,
и холодность её девичьих грудей,
и страсть, и вожделение, и смерть...
Безумная, роскошная, святая,
святая, незапамятная ночь!
Туман я буду пить,
и розовые губы
к рассвету прикоснутся и познают
твой тёплый, здешний и медовый вздох,
дарующий
земное
пробужденье.