Краснеет за меня шиповник в логе
и лапу за меня сосет медведь,
когда зимой в заваленной берлоге
пытается то плакать, то реветь.
Рак свищет на горе, не дожидаясь,
когда я губы трубочкой сложу.
Биенье сердца шаг опережает,
когда за тенью следом ухожу
с исходом дня в ночное мирозданье.
А за спиной, сбыв саблю и коня,
пьет за меня любимое дыханье
тот, кто остался в доме за меня.
Мы поменялись ролью и заслугой.
Ему – перина , женщина и дом,
а мне – мой конь и сабля, что подругой
останется, единственной при том.
Какая блажь менять судьбу и натиск
твоей любви на неуют пути?
Такая же, как разменять анапест
на белые певучие стихи…
Такая же, как вместо обещаний
взять то, что есть, вернее – ничего,
переступить порог, ступени, грани,
не разбивая сердца своего…