Я тороплюсь, пока еще Вы живы
И действенны, как боевой приказ.
Признаться Вам, наивно, но не лживо,
Что я люблю и понимаю Вас.
Я понимаю Вашу суховатость,
(Так, верно, Гегель говорил иль Кант)
Талантливость, похожую на святость,
И святость даровую, как талант.
Кто страсть познал едва ли не пеленок,
Тому она, понятно, свет в окне.
В эпоху проклевавшийся цыпленок
Обязан был присматривать к ней.
Я понимаю Вашу кропотливость,
Действительности мелочную месть.
Пока Вы живы – в мире справедливость,
Скончаетесь – бесспорною, разум есть.
Простите нас – мы так земны и косны
(Я извиняюсь за текущий век).
Помилуйте! Ведь Вы отец наш крёстный,
И, значит, самый близкий человек.
Сам посудите, как наречь иначе
Того, кто, быв семи пядей во лбу,
Уверенно дерзнул по-пастерначьи
Пером откорректировать судьбу.
1951