все это нынче далеко...
зима. Нешуточные драмы:
вериги байковой пижамы
и на ночь в кружке молоко.
вдоль стен сугробы намело,
не жжём огня, сидим у печи,
так бесконечен зимний вечер
и так уютно и тепло.
то блик печной метнётся в зал
зверьком весёлым рыжешёрстым -
дивишься прыти и проворству
и золотым его глазам!
а то стрельнут поленья вдруг
горячих искр живою крошкой,
они спасаются дорожкой,
в ковре протаптывают круг...
знакомой комнаты страна
тесна, как трюм в ковчеге Ноя,
тревожит зеркало ночное,
в нём стынет тайны глубина.
меж двух окон мерцает ель
в великолепии старинном,
и пахнет хвоей, стеарином,
и с веток льётся канитель.
зелёным глазом ночника
приёмник щурится лучисто,
и “Laudetur Jesus Christus“
оповещает Ватикан.
а пальцы маленькой руки
скользнув, покинули колени,
сомлели от тепла и лени;
и догорают угольки...
густеет сумрака вода
и сходит сон дыханьем детским,
наст за стеной орехом грецким
хрустит под вмятиной следа.
...всю ночь зима кудель прядет,
глядит в окно светло и мудро,
внезапно вздрогнешь:- Это утро?
-Спи, детка, это снег идет.