Едет ночью пан по мосту –
слышен грохот за версту:
расползаются колёса
на калиновом мосту.
Время близко к полуночи…
Светят с левой стороны
сквозь туман и тучи-клочья
месяц-чёрт и две луны.
А у мельницы забытой
водят песни водяницы:
на серебряных копытах
заплясали кобылицы.
Из белёсого тумана
огонь вспыхнул и потух.
И от этого обмана
закричал шальной петух.
Скоробея выползает:
все дороги сторожит.
Ночь Иванова сияет,
замирает и дрожит.
Стонут птицы оробелые
над бездонной темью вод.
Девы чёрные и белые
совершают хоровод.
Выступают словно павы,
т поют, поют они…
Загляделися купавы
на купальские огни.
И вздохнул тяжёлый камень,
словно вспомнил о беде…
Разбрелись венки кругами
по кружащейся воде.
Стороной проходят крысы
и уходят на тот свет.
Под Сапынь-горой раскрылся
сонный папоротник-цвет.
Ходит-бродит тёмный Кто-то,
звонит связкою ключей.
Раскрываются ворота
из тринадцати лучей.
Тьма сгустилася неровно,
опустилась, словно пух.
Ржавым голосом вороны
закричал второй петух.
Лунный свет – подобье снега –
прояснил глухую ночь.
И Небесная телега
заскрипела во всю мочь.
Улеглась в овраге Тать
засыпать – и не проснётся…
Звёзды кинулись дневать
в деревенские колодцы.
Во клубах огня и дыма
ведьма на ржаной копне,
как ездец, промчится мимо,
на пришпоренном коне.
В самом краешке ночи
завздыхает бабка Оха:
закурлычет-закричит
от кустов чертополоха.
Месяц свесил хвост овечий…
И давно уснул пастух
посреди широкой речки,
на калиновом мосту.
1985