«Кровь и розы на снегу в ее сказочном саду.
А под снегом виден свет – что-то светится как бред.
И не властна там зима над цветами никогда.
Там нашли приют последний многие из храбрецов.»
Говорит в предупрежденье няня глупому юнцу.
Но юнец внимает жадно,
Хоть зима, мороз и снег,
Он задумал, приодевшись, огорчить родной дворец.
Вот готова колесница, и рыдает рядом мать,
А юнец уж погоняет лошадей вперед стремясь.
Много дней с тех пор сменилось, много сгинуло коней,
Наконец пред ним открылось, то к чему он так спешил.
Чудо видят его очи – хоть повсюду снег лежит
На деревьях, словно солнце, зреют красные плоды.
В снег по пояс провалившись, чтоб мираж вдруг не исчез
Во весь дух к деревьям мчится,
Добежав, вцепился в них…
Не исчезло, не пропало, и на вид нормально все,
Яблоко тогда сорвавши,
Он вгрызается в него…
Вопль округу оглашает, осыпая с веток снег,
В яблоке, как оказалось, вместо сока кровь людей.
Но прошел испуг недолгий, и мешок с дарами взяв,
К дому, что укрыт снегами, наш юнец направил шаг.
Видит, светится окошко,
Странный излучает свет,
Он подкрался осторожно,
Чтоб конечно подглядеть.
Шар хрустальный весь мерцает
Пред хозяйкой на столе,
В нем виднеются дома
И какие-то людишки, остроухие весьма.
Вот с улыбкою хозяйка
Подняла над шаром таз,
И вода, коснувшись шара,
Внутрь, представьте, полилась.
Остроухие людишки суетятся и кричат,
Но помоями облил кто, им, беднягам не узнать…
И юнец разулыбался, но услышал лошадей.
Из-под снега только ноги вверх торчали без саней.
На лошадок только плюнув,
Постучал юнец наш в дверь:
«Дорогая Элоиза!
Я замерз, открой скорей!»
Не спеша открыла дева, поглядела на юнца:
«Скоро маленькие дети уж повадятся сюда!
И в бесчисленнейших сплетнях буду кушать я детей,
И пугать наверно будут, мной родителей теперь!»
«Элоиза, ты прекрасна,
Все равно, что говоришь,
Оскорбление или песню,
Ты теперь – вся моя жизнь!»
Дева фыркает с насмешкой:
«По сценарию опять!
Ты еще начни плести мне
Про прекрасные глаза!
Мол, как звезды, как алмазы,
Очи бедные мои,
Да еще притом к тому же
Словно бархат и темны!»
«Все сравнения избиты,
В этом верно ты права,
А глаза твои красивы,
Так же как твои уста.»
Элоиза поперхнулась:
«Ты к тому ж еще больной!
Кто же сравнивает губы
И глаза, родимый мой?!
Мне признаться, надоело,
Здесь на холоде стоять,
Может все-таки пойдешь ты
К другим девкам приставать?»
«Что ты?! Мне других не надо!
Для тебя на все готов!
Вот подарки – тут одежды
Драгоценных образцов.
От чего ты так печальна,
Что желаешь мне скажи.
Я все сразу же исполню,
Только мне ты улыбнись.»
«Я печальна по тому что
Мне не мил весь белый свет,
Хоть в гробу пока не сплю я,
Смерть, представь, мне всех милей.
Еще в детстве я любила
В старых склепах ночевать,
И виденья Ада тихо
Проплывали средь оград.
И величественный призрак,
В черном саване, с косой,
Часто проплывая мимо
Мне махал своей рукой.
Если хочешь чтоб резвилась,
Я как девушки весной,
Принеси мне асфоделей,
Что в низу в Аду растут.
Те цветы белы как мрамор,
И печальны и нежны,
Эти лилии из Ада
Нам на свадьбу-то нужны.»
Просиял юнец как солнце:
«Я охапку принесу!
Мне страшилища не страшны,
Для тебя их сокрушу!»
И в колодец очень странный,
Во дворе что был полез,
Элоиза, усмехнувшись,
Стала ждать смешных чудес.
Вот фонтанчик алой крови
Оросил красиво снег,
А за кровью следом череп,
В воздух прочь исторгнут был.
К Элоизе подкатился и с укором так глядит.
«Где же мальчик, асфодели?»
Череп сразу приуныл.
«А скажи мне, сокрушил ли, ты чудовищ и страшил?
Что, молчишь? Язык откушен?
Ну, катись тогда в мой сад.
Там таких же идиотов
Очень много. Не скучай.»
2010