Нечаянно прохлада, как змея,
за шиворот упала каплей с крыши –
ах! – сердце закатилось и не дышит,
и растерялось ахнувшее я.
По пустякам подержанный испуг
смешон и никого не личит,
но страх в отрепьях домовничит
под полуночный шаркающий звук.
И сон виском стучит: туктук, туктук.
Глазами слышен незнакомый запах.
Топор блеснул Луной в кровавых лапах,
и на постели вата ног и рук.
И оторопь повешена мечом,
когда в тебя ударом с ходу слово –
и кровью сыт, летит кусачий овод:
ему дано судьбой быть палачом.
Не жалуясь на недостаток сил,
на ровном месте бряк плашмя под охи –
и костылятся гипсовые вздохи,
но кабы знал, соломки б подстелил.
День изо дня, как заводной волчок,
скрипишь на всю закрученной пружиной.
На край ведёт нас каждого судьбина,
но в спину вдруг не ждём её толчок.
1992