Пан с нами
Роберт Фрост
Пан вышел из лесов в один из дней
Сед во'лос, серый взгляд из под бровей,
И кожа векового мха серей.
И встал на солнце, и взглянул на дол,
Заросший лесом, и лесистый холм.
Он со свирелью на холме стоял,
И ветер тёк в открытые поля,
Везде вокруг его была земля.
Не видел он ни крыш, не видел дым.
Краса! Копытом топнул он своим.
Он знал покой, один встречал восход.
На скудные угодья раз за год
Вдруг угоститься чей-то бык придёт,
Иль дети прогремят таща ведро,
Но для беседы знанье их мало.
Играть он бросил, слишком был упрям,
Чтоб угождать меняющимся дням,
Визг синей сойки сладостен ветвям,
А ястреба нытье там, в вышине
За музыку сойдёт ему вполне.
Мир стал совсем иным, чем раньше был.
В свирели остаётся меньше сил
Что спелый можжевельник приносил
И хоустоний хрупких островки,
Неуловимый аромат реки.
Язычников свирель ласкала слух,
Но новый мир стал к прежним песням глух.
Он лёг на землю, солнца диск потух,
Цветы смяв, глядя вдаль, желал понять.
Сыграть? Сыграть? Что должен он сыграть?
переводчик
Вадим Беляков
Pan With Us
Pan came out of the woods one day,—
His skin and his hair and his eyes were gray,
The gray of the moss of walls were they,—
…And stood in the sun and looked his fill
…At wooded valley and wooded hill.
He stood in the zephyr, pipes in hand,
On a height of naked pasture land;
In all the country he did command
…He saw no smoke and he saw no roof.
…That was well! and he stamped a hoof.
His heart knew peace, for none came here
To this lean feeding save once a year
Someone to salt the half-wild steer,
…Or homespun children with clicking pails
…Who see so little they tell no tales.
He tossed his pipes, too hard to teach
A new-world song, far out of reach,
For a sylvan sign that the blue jay's screech
…And the whimper of hawks beside the sun
…Were music enough for him, for one.
Times were changed from what they were:
Such pipes kept less of power to stir
The fruited bough of the juniper
…And the fragile bluets clustered there
…Than the merest aimless breath of air.
They were pipes of pagan mirth,
And the world had found new terms of worth.
He laid him down on the sun-burned earth
…And ravelled a flower and looked away—
…Play? Play?—What should he play?