цена всей этой комедии — ломаный медный грош.
смотришь в глаза, переносицу, губы. привычно врешь,
что позвонишь, как выберешься из аврала.
и нет, не умирала за этот год, ни разу не умирала.
и да, межсезонье снова затянуто, тоже заметил?
тебя по утрам до сих пор не разбудишь и плетью?
каждые десять минут, помню, переводил будильник.
ну вот, как бы вроде насущное и обсудили.
да, обнимают. крепко. да, согревают пальцы.
сердце в такие моменты бьется стаккато в танце,
просится в смелое танго, в южные терпкие ночи,
но попадает в вальсы. ты и не спрашивал, впрочем.
много ты знаешь теперь о ночном пересоленном чае?
(вслух, конечно, не это - о том, что декабрь кончается,
и пора бы подумать уже о новогодних подарках).
и пора бы, наверно, сбежать и нырнуть в соседнюю арку,
чтобы вывернуться наизнанку, чтоб над ливневым стоком
вытряхнуть чувства с безбожно истекшим сроком.
я сама себе кладбище из ожиданий, внутри по строкам
жесты, слова и взгляды собраны в ёмкое хокку,
тянуще ноют в груди по ночам болевым фантомом.
ты разлюбивший, чужой, просто старый знакомый,
а я тебя помню влюбленным, родным и новым –
только об этом, конечно, тоже ни слова.
0:45 29.08.12