В саду Элоизы светились огни,
Любимые ей просыпались цветы,
Охотник бесстрашно ступил на крыльцо,
Он молвил: «Твоим злодеяньям возмездье пришло».
«Каким злодеяньям? - спросила она,
- Неужто кого-то обидела я?»
«Не надо притворства, я знаю про все,
Ты многих сгубила влюбленных юнцов!»
«Как будто просила я их умирать!?
Я каждого помню, мне каждого жаль,
О, если б могла одного хоть вернуть,
Я жизнь отдала бы, не думая, тут!»
«Не верю, ведь ты их послала на смерть,
Ты знала, что всем суждено умереть!»
Сердито тряхнула она головой,
Рассыпались волосы пышной волной.
«Я знаю, что всем суждено умереть,
Удел человека – седеть и стареть!
Я их умоляла туда не ходить,
И деве другой свою жизнь посвятить.
Но разве влюбленный к советам не глух?
Никто не послушал, отправился в путь.
Из царства теней асфоделей достать,
Чтоб руку и сердце мои потом взять.
Я с детства болею нездешней хворой,
Мне холод могилы как будто родной,
Дыхание смерти коснулось меня,
И ночь мне милее веселого дня».
Под взором озерных чарующих глаз,
Охотника руки сложились тотчас.
Он меч опустил, но не стал уходить,
Ведь он Элоизу был должен убить.
«О, как же на свете ты можешь так жить?
Без светлого солнца ли можно прожить?
Ведь этим страданьям не будет конца,
Не лучше ль могила б тебя приняла?»
Печально склонивши на бок голову,
Вздохнула, как будто шагала в тюрьму,
И вздох, словно бархат, коснувшись, обнял,
Охотника крепкую грудь.
«Давно я хотела уйти на тот свет,
Но это успею, здесь есть одно «нет»,
От девушек слышала я о любви,
Хочу я узнать эту тайну земли.
Быть может, мне сердце дано для того,
Чтоб страстно любило оно одного,
Быть может, для счастья и я рождена,
Любви, говорят, даже смерть не страшна.
Но, верно, судьба мне погибнуть одной,
Никем не любимой, лишь только Луной,
Завясть без тепла, как цветок на снегу,
Исчезнуть во мраке без слова «люблю».
Ты можешь винить меня в смерти парней,
Из них ни один мне не стал всех милей,
Возьми же свой меч, ведь я этого жду,
В страну асфоделей умчаться хочу».
Затих дивный голос за сводом волос,
Стоит Элоиза, бледна, словно воск,
И тонкие руки – изящества грех,
Для взоров приманка, отрава сердец.
Охотник отбросил свой меч далеко,
Упал на колени пред ее красотой.
«Прекрасней ты всех кто живет на Земле,
Быть может, отдашь свое сердце ты мне?
Пришел, уж покаюсь, тебя я убить,
Но разве возможно за это винить?
Я в пропасть любую пойду за тобой,
Лишь только бы рядом была ты со мной.
Любое безумство готов совершить,
Лишь только тебя этим бы веселить,
Пусть люди меня на века проклянут,
Глаза твои солнце заменят мне тут».
Она улыбнулась, к нему подошла,
Руками к плечам прикоснулась слегка,
С запястья в тот миг же сорвалась змея,
Охотнику горло обвила она.
Напрасно тянулся Охотник к мечу,
Объятия смерти раскрылись ему.
Смеясь, Элоиза склонилась над ним,
Забавно ей было стоять перед ним.
«О, знаешь, Охотник, такие слова,
Представь, говорили мне только вчера,
Влюбленный глупец обещал умереть
За блеск моих глаз, за улыбку, за жест.
Мне скучно бывает такой вот порой,
Влюбленные ходят почти что толпой,
Мне смерти объятья желанней любви,
И кровью влюбленных пою я цветы.
Но вижу, ты бледен, отходит уж дух,
Какой у меня невеселый досуг,
С мужчинами правда ведь скучно болтать,
Придется себя рукодельем занять».
В саду Элоизы светились огни,
Мерцающей дымкой свой свет изливали цветы,
Колючие корни тянулись к окну,
И к телу, что корчась, стонало под ним на полу.
19.04.2008