1.
Кальянщик — повелитель грёз,
Чилим турецкого кальяна
Заправил лепестками роз,
Жасмином и марихуаной.
Я закурил и пестрота
Галлюцинаций засияла.
В них ты мне танец живота,
Как Мата Хари танцевала.
Твой потрясающий костюм:
Вуаль, бюстгальтер, пояс, юбка
Тревожил суматошность дум
Ума лишённого рассудка.
Искрились лайкра и шелка.
Тесьма и вышивка блистали.
Монеты, бисер, бахрома
И блёстки просто изумляли.
И в танце — первом из искусств
Ты обольстить меня посмела,
Всю глубину душевных чувств,
Излив в красе движений тела.
Экстаз, экспрессия и жизнь
В тебе сплелись, мой кроткий агнец,
И, показалось, что Матисс
С тебя писал «Парижский танец».
Стыдливый пафос жгучих глаз,
Мятежный сонм телодвижений
Рождали, рвущийся не раз
Истошный возглас восхищений.
Блаженной блажью смущена,
Круша пристойностей горнила,
Ты страстью страсти семена
В больное сердце заронила.
И с танцем слившийся дудук,
Журчал покорностью молитвы,
Терзая таинствами слух,
Даря божественные ритмы.
И каждый вздох его души
Ты в па и жесты превращала,
Мужскую скорбь приворожив
Величьем женского начала.
Из недр сущности твоей,
Из подсознательности плоти
Рвались на волю из цепей
Желаний скрытые красоты.
И квинтэссенция твоя,
Переходя границы флирта,
Сжигала яростью огня
Неразделённого инстинкта.
2.
Но вот застенчивость ушла.
Корсет условностей отброшен.
И страсть как пламя поползла
По распалённой влажной коже.
И тело стало вдруг лицом,
Зеркальным отраженьем духа,
Первопричиной и венцом,
Любви зачатой в сальных муках.
В бесстыдстве обнажённых форм,
В преображении змеином,
Поправ этичность светских норм,
Предстала ты пред господином.
И кровожадный падишах,
Угрюмый пращур янычара,
Обескураженный зачах,
Окаменев в амурных чарах.
Волнистость утончённых рук
И бёдер нервное стаккато
Внушали смелость и испуг
В раздумья грозного сатрапа.
А дрожь и трепет живота,
Мах волосами с поворотом
Казнили как неправота,
Как скрип ступеней эшафота.
Вращений вычурный излом,
Вибраций дерзкие порывы
Ломали святость аксиом
И безупречность пантомимы.
Блестящий маг метаморфоз,
В ретроспективе тайн и блефа,
Ты превзошла изящность поз
Богинь античных барельефов.
В Царицу Золотой Орды
Ты обращалась в тесном клубе,
Когда величие езды
Изображала на верблюде.
Коварный призрак мессалин,
Шехерезада парадизов,
Ты сотворяла из мужчин
Рабов и слуг своих капризов.
В ошеломляющий полёт,
В мир эротических фантазий
Ты уводила от забот
Из нечистот житейской грязи.
Твой танец — омут естества,
Спектакль одного актёра,
Был высшей мерой мастерства
Незаурядного танцора.
3.
Я брёл поверженный домой,
Распотрошённый и разбитый,
А следом вились вразнобой
Твоих соблазнов алгоритмы.
Ты продолжала танцевать
Во мне, вошедшем в дебри транса,
И совращать, и истязать
Гламурным дивом беллиданса.
И предвкушалось, что вот-вот
Свершится празднество надежды:
Ты снизойдёшь ко мне с высот,
Срывая чуждые одежды.
И вся, дрожа, впадая в раж,
Светясь искусом падшей Евы
С восторгом трепетно отдашь
Строптивость пылкой королевы.
Осенний ветер дул в лицо,
Оно озябло и зарделось,
Да и давно, в конце концов,
В родные стены захотелось.
Где позабытая, одна,
В извечном приступе мигрени,
Моя законная жена,
Привычно стряпала пельмени.
Но дверь открыв, я застонал,
Корёжась в тягостном кошмаре.
Меня встречала не жена,
Меня встречала Мата Хари.
Предвидя зреющий аффект,
От преизбытка наваждений,
Я предал сникший интеллект
Софизму лжи предубеждений.
И инстинктивно я сравнил
Двух новоявленных соперниц.
И стыд глаза мои затмил
Укором праведных наперсниц.
В двух ликах виделась одна.
В двух схожих образах друг друга
Одна лишь женщина — жена
Была плясуньей и супругой.
Она хозяйственна, умна,
Покорна, чувственна, учтива,
Всегда желанна и нежна,
И исключительно красива.
Но как случилось, чья вина,
Кто ниспослал на нас немилость,
Что неожиданно она
Вдруг в баядерку превратилась…
4.
Ответа нет и не найти.
Напрасно биться в укоризне.
Он видно кроется внутри
Всего уклада нашей жизни.
В нас генетически, увы,
Заложен принцип нигилизма
И наши помыслы черствы
К телячьим нежностям фрейдизма.
Искусство тонко возбуждать
В друг друге страсть и сексуальность
Мы изощряемся назвать
Бездушным словом «аморальность».
Нас до сих пор не заразил
«Распутный» вирус постмодерна.
Что он с Европой натворил
Для нас безнравственность и скверна.
Наш благочинный антураж,
Затёртый льдами заблуждений,
Нам подменяют чушь и фальшь
Пустых досужих измышлений.
В сухой искусственности чувств
Мы как отпетые аскеты,
Чураясь правильных безумств,
Скрываем плотские секреты.
В нас дух романтики исчез.
За драпировкой обстоятельств
Для жён, симпатий и невест
Мы не актёрствуем чудачеств.
Химеры оскоплённых душ
Нас не влекут в личинах грима
И до юродства неуклюж
Наш разум в тонкостях интима.
Живя безжизненным житьём,
Без эксцентричности дерзаний,
Мы не танцуем, не поём
Любимым пламенных признаний.
Нам не пристало лепетать
Альковных бредней словоблудства
И ежечасно совершать
Любви благие безрассудства.
Кальянщик — повелитель грёз,
Ты погубил меня обманом,
Сокрытым лепестками роз,
Жасмином и марихуаной...
Я закурил и пестрота
Галлюцинаций засияла.
В них ты мне танец живота,
Как Мата Хари танцевала.
Январь-май 2011г.
Самара-Тоцкое-2.