Маше Орловой
Жила была на белом свете, в тридевятом государстве России, в стольном граде Москве, в тридесятом районе Тушино девочка Маруся. И было Марусе целых три (не тридцать и три, как в другой известной сказке, а просто ТРИ) года. И была она прелестная такая девочка — голубоглазая, златокудренькая, ручки пухлые, ножки резвые. Характер весёлый, дух любознательный, сердце доброе...
Чудо что за ребёнок!
Больше всего на свете девочка Маруся любила играть.
Летом — на улице, во дворе, где качели и песочница, и много-много других детей. Там можно было провозиться с утра до вечера, не уставая и не замечая, как летит время. А зимой — чаще всего дома, в тепле, в уютной детской комнате.
Игрушек у девочки Маруси полным-полно!
Самое интересное, конечно, — с куклами: одёжки им натягивать-снимать, в колясочке их возить на прогулку, купать в розовом тазу. Маруся не просто играла со своими кукольными дочками, но и воспитывала их. Иногда наказывала — за строптивость. Сами попробуйте на куклу платье или носочки надеть! Они, вредные, так и вертятся, фарфоровые и целлулоидные руки-ноги так и выворачивают! За выверты Маруся лишала кукол сладкого: разговаривала с ними строго и прятала в кармашек своего платьица аппетитные безешки из розового пенопласта — до лучших времён, пока куклы не исправят своё поведение и не попросят прощения. Но чаще Маруся хвалила своих кукольных дочек: усадит их в уголке книжку читать — сидят, читают себе молча. Уложит на бочок под розовые одеяльца, скажет: спать! Куклы глазки закроют — и спят, тихо-тихо. Ни хи-хи, ни ха-ха, ни хны-хны, ни фыр-фыр. И уж, конечно, никаких «мамочка, я писать хочу» или «мамочка, принеси водички, пожалуйста»…
Ещё Маруся очень любила играть в гости: будто бы пришли к ней на день рождения разные плюшевые друзья, а она, как хозяйка, приготовила на почти настоящей детской плите угощение: страшно полезный витаминный супчик из водички и лука, без спроса выдранного из маминой рассады на кухонном окне, аппетитные пластилиновые котлетки и экзотический чай — невидимый глазом и нечуемый носом, но вку-у-у-сный!
Кто не верит, пусть сам придёт и убедится.
Попьют гости марусиного чаю — и давай песни петь! И Маруся с ними поёт, можно сказать — солирует громче всех, так что других и не слышно: про кузнечика совсем как огуречика, про голубой вагон и крокодила Гену, про тридцать три коровы, про Африку, где горы вот такой вышины, а реки — вот такой ширины…
Так девочка Маруся и жила в своём детском мире — припеваючи и невидимый вкусный чай припиваючи.
Иногда игрушкам надоедало вести себя хорошо. Они спрыгивали с полок, выскакивали из ящиков, выползали и выкатывались изо всех уголков и устраивали шурум-бурум да кучу малу. Как начнут, бывало, во главе с Марусей бегать по детской комнате, как начнут скакать да орать, как начнут летать под потолком!
Ужас…
И так — пока не устанут да не повалятся все на пол.
Причём в самом низу всегда по-джентльменски оказывался здоровенный мягкий, как подушка, розовый мишка, сверху на мишке — мокрая от пота хохочущая розовая Маруся, а на ней, под ней и вокруг неё — разноцветная плюшевая мелкота: мыши, зайцы, собачки, котики, белочки и великое множество прочих мохнатых особей, не поддающихся биологической классификации, коими так щедро уснащают прилавки наших магазинов работники фабрик, где делают игрушки.
Мама у девочки Маруси была замечательная — никогда дочку не ругала. Пока Маруся развлекается, мама успевает и обед приготовить, и посуду помыть, и постирать, и в соседней комнате порядок навести, и даже всем зверькам, у которых в пылу игры вечно уши, лапы и хвосты отрывались, всё обратно куда следует попришивать.
А когда Маруся угомонится — мама поможет ей вымыть ручки, лицо и усадит на кухне какао с пирожками пить. Сама же чуть зайдёт в детскую — по волшебному мановению маминой руки игрушки мигом на своих местах окажутся, в полном порядке и благолепии.
Увы, все игры когда-нибудь да надоедают!
Однажды (дело было зимой, на улице стоял сильный мороз — не разгуляешься) девочка Маруся обвела взглядом своих питомцев и решила поиграть. Взялась было затеять возню — не затеивается. Гостей принимать? Не хочется. Попробовала что-нибудь новенькое придумать — не придумывается...
— Мама! Поиграй со мной! — попросила Маруся.
— Ну, хорошо, — согласилась мама и отставила в сторону всю домашнюю работу. — Во что будем играть?
— Давай играть в как будто ты мама-ежиха, потеряла в лесу своего маленького ежоночка. И ищешь его, ходишь, плачешь…
— А кто будет ежоночком? — с улыбкой спросила мама.
— Ну конечно же я, кто же ещё! Всё, я полезла под стол, а ты меня не видь, — заявила Маруся.
Круглый колобок её попы быстренько укатился за свисающую со стола скатерть.
Мама постояла немножко и пошла на кухню.
— Ежоночок мой, ты где? Ой, потерялся в дремучем лесу мой ребёнок, мой ежонок, лапочка моя! Нет ли его здесь, в пещерке с шишками и орешками, запасёнными на зиму? Нет, нету…
Повздыхала и направилась в ванную комнату:
— Нет ли здесь, где течёт из крана быстрый ручей, где звенят душевые дождики, моего ежоночка? Может, он захотел попить водички или помыть лапки?
Мама включила свет, заглянула:
— Нет, и здесь нет моего ежоночка!
Тут из маминой груди вырвался такой вздох, что даже самый злой волк пожалел бы несчастную ежиху и посочувствовал её беде. Но в квартире стояла тишина.
Только кто-то громко засопел под столом.
— Где же он, мой бедный ёжик?! Ведь ему, наверное, так страшно в большом мрачном лесу, так одиноко! Кругом темно, ветви свисают до самой земли, как бахрома скатерти, а он один, один, без своей мамы! Бедный мой малыш!
Охая и причитая, мама снова вернулась в детскую, села на диванчик и воскликнула:
— Ах, ах! Как же я теперь буду без него жить? Кто будет топотать быстрыми ножками по дому, кого я буду кормить, баюкать, укладывать спать, целовать на ночь?! Кому я буду готовить вкусные кашки и печь печенье? Я не смогу жить без своего ёжика! Я ведь так люблю свою деточку! Я умру от горя…
— А-а-а-ха-а, ха-а-а-ааааа! — вдруг донеслось из-под стола.
То рыдал навзрыд от горя бедный маленький ежоночек, потерявшийся в лесу…