Цветы осенние, подёрнутые дымкой
тумана утреннего, смутно серебрятся.
Мне видится таинственной и зыбкой
мечта себя запомнить попытаться.
Несёт меня ненастье тёплым ветром
с остатками тумана - над толпою,
над головами, мехом или фетром
укрытыми - в себе или собою...
Взглянуть в глаза, но каждый осторожен:
не хочет посмотреть или боится:
и каждый взгляд, что вытащен из ножен,
как будто в каждой женщине волчица,
которая на деле стала волком -
утратила свой гендер и повадку,
и если ночью плачет тихомолком,
о чем - не разгадать её загадку.
А взгляд мужской - трагично равнодушен:
скользит всё мимо, сквозь - прозрачной льдиной,
как родственник далёкий - нам не нужен,
незнаемый, невиданный, гонимый.
И эта осень кажется последней,
пригодной для свободного полёта.
Вот я стою в обшарпанной передней:
закончилась на чудо наша квота.
И всё-таки ступаю осторожно
в густой туман, запутавшийся в астрах.
Мне холодно, и грустно, и тревожно,
но я иду и кутаю в себя страх.