Благочинный кюре, утром скушав пюре
артишок и суфле, и запив всё Шартре
поспешил в свой приход осчастливить народ
проповедью о том, что нас ждёт всех потом:
в час святого огня после Судного дня.
Ибо всем нам гореть, а кто жаждет успеть:
на коленях просить и избитыми быть.
Даже грешник Атос бросив взгляд на Арктос
понял, в лапы попал, во дворец ускакал.
К Ришелье на приём сотни миль ни почём
лишь бы дух обрести и беду отвести.
Ну а наш брат кюре, подняв червя в траве
(долго ль падаль искать?), принялся распекать.
- Видишь я в сутане как бельмо сатане
позволяю себе сдержанным быть в еде.
А ты есть прыщ, на тле поедая в земле
всё что сгнило давно и тебе всё равно
чем утробу надуть – в этом червь твоя суть.
И живёшь без невроз и без метаморфоз.
И к эмоциям глух и притухнул твой дух.
Вот средь белого дня так расстроил меня
что не знаю, как быть, а мне мессу служить…
A propos, a tout prix, и я как bel esprit.
И здесь выход нашёл и в раздумьях пришёл
что тебя не журить, а упорно учить:
к жизни вкус ощущать, что б счастливым в ней стать.
Par exemple: вот он я - profession de foi!
Но ведь savoir vivre не partie de plaisir.
И тем я sans facon утверждаю bon ton!
Noblesse oblige пойми! Par occasion прими!
Ведь смысл жизни не в том, что мы пьём и жуём
а как славно живём в мире бренном своём.
И хоть здесь не Версаль: bon mot – couleur locale!
Быть знамением тем, что вселяет дух всем.
И не плач что не дюж apres nous le deluge.
Подымись во весь рост и пускай, мир не прост
покажи свою substance и что стал на distance.
Чтобы ясность была, что духовность взошла!
А тем временем день, подобрав свою тень
к столу резво спешил – час обеда пробил.
Тут уж червь и кюре как в азартной игре
перепрыгнув черту, бросились на еду.
И будь я рядом там, дал бы волю рукам.
Так всё мило пошло – аппетит не грешно!..