Молодой художник пишет на холсте,
Сомневается, штрихи его не те.
То рука дрожит, то цвета глаз не ймет,
Хлеб он выбрал видимо не тот.
На палитре цвет не разобрать,
Второпях пытаясь вновь и снова,
В нервной схватке тОны подобрать,
Чтобы выразить веденье,слово.
Норовит явить он свету диво,
Но на холст ложиться косо, криво,
То, что прочил он как гения дары,
Бредил этим, воплощенья до поры.
В ромовом угаре пребывая,
Режет он холсты ножом, иль ухо,
Самовыраженье заглушая,болью,
Злоба застит разум и терзает,
Недосказанность, назойливая муха.
Каждый холст он в муках нарождает,
Что не будет признан при житье.
Но пройдя века, он отражает,
Сколько было гения в руке.
Будут сотни копий, подражанья,
Миллион монеток на торгах.
Но ни кто не вспомнит на мгновенье,
Был ли гений в голоде, в долгах.
Так рождали Рубенс и Роден,
Шишкин, Гойя, Рерих и Гоген,
Караваджо, Ренуар, Литвин,
Репин, Лукас, Греко, Головин,
Васнецов, Моне, Сезанн, Лотрек,
Не один великий человек.
Толи дело нынешний штришок,
Продается быстро, хорошо.
И выходит, словно со станка,
Но вот будет он ли на века,
Обладанья радости дарить,
Век иной нас сможет рассудить.