Поутру пели рога; Кинф еще дремала, и сквозь сон слышала, как в лагере поднялась какая-то возня – не тревожная нет, но люди забеспокоились, забегали, и кони ржали.
Леди Мелли рывком отдернула полог шатра, так, что треснула ткань – от этого Кинф и проснулась, и села торчком в кровати, потирая глаза.
Леди, полностью одетая, с мечом на поясе смотрела наружу. Утренний свет запутался в её неприбранных волосах, и на тонком, светлом лице леди играла торжествующая улыбка.
- Непобедимый сцелл пришел! – сказала она. – Радуйся, Кинф Андлолор!
- Может, он приехал затем, чтобы отказать? – пробормотала Кинф, натягивая холодное платье и ежась от утренней прохлады. Леди покачала головой:
- Нет! Для отказа он прислал бы гонца. А так – явился сам. И не один.
Леди была права – лорд Терроз приехал именно затем, чтобы ответить положительно. Вместе с ним были несколько его приближенных – трое сцеллов, одетых, как и сам лорд, в простые куртки охотников, перетянутые на груди ремнями.
Но радость леди поутихла, когда сцеллы приблизились, и люди, с приветственными криками встречающие их, поутихли и отступили, недоумевая.
Процессия сцеллов была молчалива и зловеща, словно похоронная. Лорд ехал подчеркнуто прямо – и при нем леди рассмотрела некий ларец, окованный железом – в таких обычно сцеллы хранили свои святыни у подножий ныне разоренных алтарей… Святыня? Что это – венок одного из лесных богов? И к чему везти её к карам?
Лорда встретили пакефидцы – думается мне, они то ли не ложились совсем, то ли встали чуть свет. У Торна были красные глаза; Зед свои глаза прикрыл маской.
Лорд, стрельнув глазами в сторону высунувшейся из шатра леди, нахмурился. Впрочем, причина по которой он явился подтвердить свою готовность примкнуть к Кинф, была сильнее его неприязни к женщине-кинф, и он, спешившись – ага, надо сказать, щегольнул! лихо спрыгнул, - одернул куртку, ладно обтягивающую его плечи, и проследовал со своим таинственным ларцом в палатку пакефидцев, куда его гостеприимно заманивал Зед. Торн, обернувшись к леди, сделал страшные глаза, и проследовал за лордом.
Весть о том, что сцелл пришел как союзник, мгновенно облетела лагерь; и покуда женщины приводили себя в порядок, было слышно, как к пакефидцам в шатер торопливо прошли сначала Йон, потом Нат и Клайд, о чем-то возбужденно переговариваясь.
- Лорд привез какую-то весть, - заметила леди, укладывая заплетенную косу на голове, в скудном свете тускло поблескивающую, как налитой колос.
- М-м, - ответила Кинф, торопливо приглаживая свои волосы. На сердце её было неспокойно.
Отчего такой веселый и дерзкий вчера, сегодня лорд молчалив?
Впрочем, этому быстро нашлось объяснение.
Едва ступив в шатер пакефидцев, Кинф увидела это – руку, лежащую в таинственном ларце, оббитом изнутри голубым сцелльим шелком, стоящем теперь прямо на столе, за которым сидел мрачный лорд, стискивая кулаки в бессильной злобе. Прочие – включая хозяев палатки, - стояли, и в позах их читалась растерянность.
Лорд привез руку. Мертвую руку; на запястье её было замкнуто стальное кольцо с обрывком цепи.
Сама рука была вырвана, выкручена из сустава.
- Ты была права вчера, - глухо произнес лорд, глядя своими жестоким глазами в побледневшее лицо Кинф, - не время сейчас разбирать союзников. Я иду с вами.
Зед ловко подсунул кресло Кинф, и она села. Ей стало дурно, очень дурно; молчали стоящие вокруг мужчины; Йон склонил голову беловолосую голову так низко, что его лица не было видно. Его длинные косы в скудном утреннем свете сверкали, как отлитые из серебра
- Вчера вечером, - произнес лорд, насилу сдерживая себя, чтоб не сорваться на крик и не разнести стол ударами кулаков, - когда вы уехали, это повесили нам на ворота посланники Ордена из Аннары. Они ничего не говорили. Они оставили это – и еще письмо. Я плохо читаю на сонском языке, но смысл был ясен – если мы не сдадимся, нам вырвут руки, которые мы осмелимся поднять против них. Если сдадимся, - лорд не вынес и долбанул-таки кулаком по столу, отчего мертвая рука подпрыгнула, звякнув цепью, - то нас просто клеймят, как рабов Короля Истинного, и сохранят жизнь… Просто клеймят! Я не боюсь схватки, и смерть меня не страшит, - продолжил он, обводя присутствующих тяжким взором. – И я мог бы пасть в бою против этих… этих… но я не имею права погибнуть. Потому что те, кто делает это, не имеют права жить.
Сцеллы никогда не были рабами – не станут ими и теперь. И если ты, королева, обещаешь мне честный титул ленд-лорда, я пойду с тобой и помогу тебе. Да если бы ты и не обещала мне его – я мог бы взять его потом сам, у любого новоявленного короля. Но одно условие – властелина Аннары ты мне отдашь. Никакой пощады и никаких штучек, никакой милости, которую так любите вы, кары, оказывать побежденным от широты своей души – ни милости, ни прощения при раскаянии.
- Отчего такая просьба? – удивилась Кинф.
Лорд скрипнул зубами и крепче сжал кулаки.
- Посланников Аннары вела сцелл, - ответил он. - Я видел её рыжие кудри. И она была клеймена – клеймена, как рабыня Короля, и служила ему, как преданная собака! Я слышал это – как дрожала её плоть, отмеченная клеймом и болью, – голос лорда поднялся до яростного крика, и он снова ударил кулаком по столу. – Она сильна, как любой сцелл; в её жилах течет кровь сцеллов; её ведет ярость сцелла, но души сцелла в ней нет! Она – позор для нашего племени!
Кинф молчала.
Ей показалось, что она поняла, о чем хотел сказать лорд.
Он сам считал себя негодяем и убийцей; но – не рабом и не послушным палачом.
- Сначала пленим её, - сухо ответила Кинф. – Если это получится у тебя, я тебе обещаю – ты сам станешь судить её по вашим законам.
- Закон у меня один, - хищно ответил лорд. – Костер! Что за беда! Что за времена настали, коли женщины взялись за оружие?! Неужто мы, мужчины, не можем сами разделить мир?!
Черный ухмыльнулся, вспоминая свою подругу, надевшую сапоги и пояс охранника – что вело её, когда она остригала волосы? Кинф? Леди Мелли?
Впрочем, именно леди ответила на вопрос лорда – она словно нарочно дразнила его, зная, что её присутствие ему неприятно.
- Времена теперь такие же, как и всегда, мой лорд, - безмятежно ответила леди. – А оружие в руки женщины берут затем, что не всегда на всех хватает сильных мужчин, готовых защищать их, а доли рабыни и вещи у нег повелителя не пожелает себе ни одна женщина, знающая что такое честь и рожденная свободной.
Лорд зло буравил леди взглядом; несомненно, ему хотелось сию минуту встать и уйти – так была великая его неприязнь к кинф. Но еще большая неприязнь к убийцам удерживала его на месте.
- Хорошо, - произнес он еще раз, раздувая ноздри.- Я слышал – вы штурмовали Аннару, но безуспешно. Отчего? Насколько я могу судить, есть среди вас и умелые полководцы, и поистине легендарные воины. В чем же дело?
- Смотри, - Йон ловко расстелил перед молодым сцеллов карту, которую сам нарисовал, и ларец с оторванной рукой исчез, потерялся в полумраке. – Мы штурмовали здесь. Принцы дали синей смолы – мы пробили стену, и вторую…. Между ними был провал. Огромный провал – даже если возможно было б изготовить такую длинную штурмовую лестницу, она сломалась бы посередине под собственной тяжестью, и мы б попадали вниз, в полный лабиринтов и ловушек подземный город!.
- Отчего же вы не полезли на стены?
- А как перебраться со стены на стену? Это знают только защитники. И они не дали нам возможности захватить ни единого пленного. На стенах стояли лучники и поливали нас тучей стрел. Все, кого мы сбивали со стены, падали вниз мертвые. Едва мы разрушили стену, как в пролом в нас полетело еще большее количество стрел. Солдаты наши даже не вступали в бой – это было бессмысленно. Попасть в город можно только через ворота или через это подземный город, что расположен меж стен – но там точно такие же ловушки, преодолеть которые может лишь знающий о них.
Терроз разглядывал план и так, и этак, хмурясь и потирая задумчиво подбородок.
- Вот если б твои стрелки стреляли по защитникам – я видел, у тебя знатные лучники!
- И что? Ты сам сказал, что даже разрушив стену, ты ни на шаг не приблизился к цели… это не то! Вот если б взять одного из тех, кто там так ловко орудует на стенах! И выспросить у него, как же он туда взобрался – и как намеревался отступить…
Молодой сцелл думал, хмуря темные широкие брови.
- Здесь что? – спросил он, ткнув пальцем в карту.
- Небольшое возвышение, - ответил Нат. – Оттуда я атаковал Аннару в последний раз и разнес там стену довольно прилично.
- Ага! Это подходяще! – произнес Терроз. – Отсюда можно обстреливать город, пока пехота подойдет сюда…
- Для чего? – удивилась Кинф, и лорд усмехнулся, озорно блестя глазами:
- Для того, чтобы добыть нам проводника!
Присутствующие переглянулись в изумлении. Лорд торжествовал.
- Все просто, - пояснил он. – Ваше дело – отвлечь внимание защитников на себя. Я же поведу своих лучников на противоположную сторону, вместе с небольшими отрядами солдат. Уж мы постараемся пройти незаметно! Лучники станут здесь; солдаты подойдут к самой стене. По моему знаку лучники выстрелят некими стрелами с особым наконечником, к привязаны будут крепкие веревки, - Нат, внимательно слушая, звонко хлопнул себе по лбу, - за которые потом можно будет стащить их вниз.
- Стены высоки, - произнесла Кинф. – Если такой человек и упадет вниз, сдернутый, то он разобьется насмерть.
- Для того и будут стоять внизу наши люди; они растянут сеть, и поймают упавшего.
- Но можно же не успеть!
- Можно и выстрелить несколько раз. Кого-нибудь да поймаем, - жестоко ответил лорд. – Не все разобьются. Кроме того, надобно долго обстреливать город – потом начать стрелять тут и тут, - чтобы у нас было время развязать языки тем, кто не разобьется.
- Ловко придумано! – воскликнул Торн. – Пожалуй. Это может сработать!
- Может, - согласился лорд, внимательно посмотрев на Торна. – Особенно, если ты, принц, с твоей верной рукой и острым глазом начнешь стрелять своими рыбьими скелетами…Два накрест соединенных наконечника – уже страшная сила. Такая стрела намертво засядет в теле человека, и если потянуть за веревку…
Незадачливые военачальники переглянулись. Стащить человека со стены, мало заботясь о том, разобьется ли он – на такое только сцелл способен! Да еще таким изуверским способом!
Зед тоже кивнул:
- Ай, да лорд Терроз! – его глаза в прорезях маски весело блестели, и он даже засмеялся, замотав головой. – К демонам все реверансы! Я вот тут еще подумал – а не послать ли нам тот отряд с сетями, что будет внизу ловить людишек, загодя? Ну, ночью. Чтобы они готовы были уже в тот момент, когда мы начнем наступать.
Йон и Нат переглянулись опешившие.Что, кричали их взгляды, подобно шакалам, мы должны подкрасться в темноте..?!
- Именно так, - с нехорошим удовлетворением в голосе произнес Зед, дерзко вздернув голову. – Никаких знамен и труб. Я знаю, так не принято – но вспомните, с кем придется биться! Много ли мир потеряет, если мы надуем этих негодяев?
- Это называется военная хитрость, - поддакнул Торн. – И если бы мы схитрили раньше…
Лорд Терроз скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
- Ба! – с хохотом произнес он. – Так вам ваша честь мешает победить? Как, однако, славно – быть негодяем… однако, мое общество придает вам смелости делать дурные поступки! Продолжайте.
Зед, ободренный его насмешкой кивнул.
- Да, - повторил он, - никаких труб и флагов. Напасть внезапно и коварно! Точнее – выдвинуть вперед отряд, который дойдет тихо и без потерь, - в голову ему пришла озорная мысль, и он снова рассмеялся. – На них можно будет надеть венки из травы и навешать на спину и плечи веников из веток, и велеть им сидеть тихо-тихо – тогда защитники их не разглядят.
Когда Натаниэль начнет обстрел города, лучники выстрелят несколько раз по этой стене и стащат парочку человек – Торн, постарайся подстрелить офицера! Чем выше ранг у человека, тем он осведомленнее, я полагаю… Еще бы устроить обстрел и с этого места, и вот тут – чем больше брешей в городе, тем лучше! В них пойдут отряды под командованием Клайда, леди, Йона и Ната – ну и мой, разумеется… а ты уверен, что сможешь этак запросто развязать язык человеку, чтобы начать наступление тут же?
- Там посмотрим, - ответил лорд недобро. – Но это была бы удача – с нескольких сторон ударить по городу. Тогда бы мы взяли его! Даже если б я один в него пробился – мы бы его взяли!
На том и порешили.
…К Аннаре наши войска подошли ранним утром, когда солнце еще толком не проснулось и не прогрело как следует воздух, и он был прозрачен кристально и обжигающе - бодрящий.
Лорд, как и было задумано, выслал вперед тот самый отряд, - и я разглядел сцеллов в подзорную трубу, сверкание сигнального зеркальца пребольно резануло мне глаз, которым я рассматривал стены города сквозь подзорную трубу. Наша с ним позиция была ближе, чем какая бы то ни была другая, наш шатер из ткани, выкрашенной в песочно-серый цвет и щедро закиданный мхом и ветками, вполне мог сойти за валун, а сами мы все, включая меня и лорда, носили на плечах ветки – маскировались. Лучников с нами было немного, лишь самые меткие и сильные, лорд сам отбирал их.
- Вон они, - передавая трубу Террозу, сказал я, отирая слезы. – Вон те чахлые кусты, видишь? Прямо над ними я вобью стрелу – пусть именно там ловят.
Лорд кивнул, рассматривая стены непобедимой Аннары, и я свистнув, подозвал слугу с моим ящиком.
Позади нас сцеллы-лучники вставали в позицию. Все-таки, луки их – это грозное оружие. Никто иной не сможет послать стрелу так далеко и так точно, как сцелл – ну, и еще я, Равновес.
Я натянул тетиву и взял одну из своих рыбьих стрел – я наделал их предостаточно за время перехода, коротая время на привалах. Прицелился; мое обострившееся зрение приблизило стены Аннары к моему лицу так, словно я подошел вплотную к ним, и я без труда разглядел перепачканное в саже и глине лицо сцелла под травяной засохшей короной – и я пустил стрелу поверх него.
Рыбий скелет, бешено вращаясь, распорол воздух и с визгом вонзился меж камней в кладке стены, срезав с головного убора нашего лазутчика повядший цветок. Он чертыхнулся и припал к земле, и я ухмыльнулся от своей дикой шутки.
Катапульты Ната разворачивались, и дозорные на стене забеспокоились, забегали, увидев, как на их город – в который уже раз! – надвигаются силы противника – еще большие силы, чем обычно!
Лорд крикнул что-то громким, страшным, полным страсти голосом, и долина вокруг наполнилась Песней сцеллов. Они готовились к бою; вслед за ними, словно зараженные этой же яростью, загрохотали и барабаны эшебов, - то здесь, то там, все больше и больше, - и сами эшебы завыли, словно волки в лесу, собирающиеся на охоту, и кары мощно орали, грохоча мечами о щиты.
Мне стало жутковато; не скрою – страсть и жестокость сцеллов сама по себе была мощным оружием, и враги на стенах пришли в замешательство, и солнце скрылось за тучей, словно испуганное угрозой, которые сцеллы выкрикивали в небо.
И против Аннары, которая немало повидала на своем веку наступлений, встала невиданная дотоле армия – армия великая, потому что бок о бок в ней шли против неё все народы, которые только придумали боги, чтобы заселить этот мир.
И выстроилась она перед замкнутыми воротами, черной лавиной расстелившись от одной скалы до другой, зажавшими меж своими монолитными телами город; и в небе бились многие флаги – и флаг Кинф Андлолор, который уже успели подзабыть в этом королевстве, красный, как горячая кровь каров, - и флаг Йонеона Ставриола, господина севера, белый, с изображением серебряного волка, и наши с Черным флаги – расписные полотнища которых поведали защитникам о наших подвигах (а те, несомненно, должны были уметь читать язык символов), и флаг леди с яростной птицей на нем, и стяги сонков Длодика со скрещенными костями и черепами их священных животных, и зеленый флаг Терроза среди наших. Это был ответ непобедимого Зеленого Одержимого Барона на унизительное, скотское предложение Ордена. Он предпочитал битву и смерть рабству и клеймению.
В небо смотрели тысячи копий каров, и ярко блестели гривастые шлемы каров, которых возглавляли могучие Клайд и Натаниэль, и бляхи на разукрашенных щитах горели как солнца.
Песня сцеллов, дикая и жестокая, пролетела над полем и словно влилась в сердца каров, будя в них то первобытное, что было давно забыто, и что когда-то давало силу их предкам-завоевателям. И, вторя сцеллам, над полем пронесся могучий рык, и мечи оглушительно грохнули о щиты, а тысячи могучих глоток выкрикнули угрожающий боевой клич, выпуская облака пара в холодный утренний воздух.
И это было еще более ужасно – и неповторимо в своей силе и напоре, потому что сейчас все было все иначе, все! И не было страха в сердцах каров, и сцеллы подпитывали их своею яростью, которой хватило б разделить на всех с лихвой – и поровну!
И эшебы присоединились к ним; там, где бился белый флаг, Йон, объезжая свои позиции верхом, преисполнившийся накрывшей поле битвы древней ярости, ликуя, одичав от боевого хмеля как волк, почуявший близящуюся охоту, поднял лицо к посеревшему от страха небу и издал такой клич, что конь под ним заплясал в испуге, норовя встать на дыбы. Эшебы теперь пели свою песню громко; казалось, что день сменился ночью, и целая стая голодных волков, хищников луны, бегала под стенами осажденного города, бреша и царапая когтями камни кладки.
И стены, дрогнув, словно отступили на пядь…
И лучники на стенах, канилюды, сонки, послушники Ордена, многочисленная безликая армия Аннары (ибо каждый воин скрывал свое лицо под маской, сильно напоминающей маску палача), отступили в замешательстве, ибо устрашились; а армия, что наступала теперь на город, казалась им огромной и простиралась чуть не до самого горизонта.
Рыжая Мариса сама вышла посмотреть на невиданную армию. В странно потемневшем, погасшем свете дня её глаза горели, как раскаленные угли, а рыжие кудри, рассыпавшиеся по черным латам, были видны далеко, как пламя костра.
Следом за ней вышли её приближенные – все сплошь молчаливые темные рыцари, закованные в тяжкую черную броню, с закрытыми от дневного света лицами, и лишь один среди них носил одеяние послушника Ордена и синий медальон.
Молча разглядывала жестокая женщина войска противников, занимающие позиции. Видела она и изготавливающиеся метательные машины, видела и горящие костры, на которых разогревали чудо-смолу, которой сейчас будут взрывать стены её города… одного выстрела этой смолой достаточно было, чтобы разнести её Башню Откровений, и обломки её разбирали и складывали рядом с разбившим её орудием – теперь они полетят в город…
- Лестницы принесли, - заметил послушник, разглядывая длинные, очень длинные жерди, похожие на остова драконов, здорово потрепанные временем. – Значит, осмелились штурмовать стены.
- Нет, - резко ответила Мариса. – Они пойдут по нижнему городу. Смотри – лестницы слишком коротки для стен, но в самый раз для того, чтобы спуститься вниз… не зря же они понаделали столько дыр! Видишь, вон там зеленое знамя? Это лорд Терроз, Зеленый Одержимый Барон; разве ты не слышишь Песни сцеллов? – она обернула свои раскаленные адские глаза к послушнику, и то в ужасе отпрянул. – Это его ответ нам; он предпочтет умереть, но не сдаться, и боязнь нижнего города его не остановит – ну что же, значит, быть посему. Он умрет.
Сцеллы тем временем пели все громче, славя Данискан-тор – и им ужасно и жутко вторили кары, да так страшно, что у людей, стоящих за спиной Марисы, кровь стыла в жилах, и они отступили еще на шаг.
Сама Мариса закинула к небу лицо, закрыв глаза; эта песня, что так пугала её союзников, ей самой ласкала слух и давала сил, ибо она и сама знала её наизусть и, бывало, пела перед боем. Её бледные щеки порозовели, полуоткрытые губы вздрагивали, и рот искривился, открыв ровные жемчужные зубы в некрасивом оскале. Дай сил, Данискан-тор!!!
- Разве ты не слышишь его песни? – прошептал послушник; в глазах его плавал безумный животный страх – совсем как у загнанной жертвы ночных охотников. – Он не хочет умирать! Он ни за что не захочет умереть! Он хочет нашей крови – много крови… и он добудет её! Ловушки нижнего города его не остановят!
Мариса резко развернулась к нему:
- Трус! – крикнула она и со всего маху ударила человека по лицу, сбив его с ног и разбив лицо латной перчаткой. – Это всего лишь песня! Как собирался воевать ты, если тебя страшат даже пустые угрозы?! Сцеллы и кары пойдут через нижний город; но они никогда не пройдут через него!!! Готовьте лучников – пусть проредят их ряды еще немного!
…Наверху, на стенах, началось какое-то движение. Лорд Терроз, дрожа от боевого безумия, в которое привела его песня, подбежал ко мне. Глаза его были ужасны, и видно было, что ему страсть как не терпится напасть – сейчас, сию же минуту! – и рубиться, но он держит себя той крошечной частью сознания, которую еще не затопила ярость. Его уже не страшил и таинственный нижний город.
- Пора, пора, принц Торн! – прокричал он голосом, полным страсти и муки. – Пора!
Я кивнул, поднимая лук, и в небо за моей спиной взвился мой личный флаг – то был знак и лучникам, и тем, кто ждал у стен Аннары.
Мощно грохнуло где-то, и земля дрогнула от этого первого удара. То катапульта Ната послала обломок скалы в стену Аннары, и люди посыпались с неё как мусор как муравьи с ветки, тронутой ураганом, и брызнули в разные стороны обломки стены.
Еще удар – и в небо взвилось целая туча стрел, затмив дочерна небо. Наши войска стояли неподвижно, закрывшись щитами от стального смертельного дождя, стучащего в крашенное дерево, и отлетали длинные острые щепки, и нарисованные на щитах танцующие единороги, львы и лошади ощетинивались темными иглами, как дикобразы.
Грохнуло еще раз, разметав еще часть стены с яростными лучниками, - то взорвалась синя смола, подняв клубы удушающего синего дыма и пламени, и я, прицелившись, выбрал жертву и пустил первую стрелу.
Эта странная дикая стрела была идеально ровной сбалансирована на славу; крутясь, словно бур, она вошла в тело человека в одеянии послушника Ордена, точно под ключицу, и выскочила из спины, пробив лопатку. Второй наконечник крепко застрял в его теле, и сцеллы, не дожидаясь моего знака, дернули за веревку, что крепилась к стреле, стаскивая раненого вниз.
- Первый есть! – ликуя, прокричал лорд Терроз.
И снова и снова пели стрелы сцеллов – и мои вместе с ними, - пробивая плоть и люди нелепо взмахивали руками, на миг останавливались, отброшенные ударом – а затем падали вниз, вниз, вниз!
И никому до того не было дела, потому что все вокруг было в дыму и огне, и стрелы наших лучников с позиции Ната косили защитников города немилосердно, и коли кто падал – так всякого внизу ждало одно: смерть.
Но того не знали защитники, что снизу всех упавших поджидали крепкие сети, шелковая бечевка, и лагерь лорда Терроза.
Нат преуспел, разламывая стены. Давно уж выпустив свою последнюю стрелу, я хорошенько разглядел это страшный дымящийся пролом, через который была видна вторая стена и ужасный черный провал – нижний город, полный смертельных ловушек. Выглядел он как преисподняя, и казалось, что вместе с мутным дымным пламенем, тлеющим в залежах угля, вместе со звоном и лязгом механизмов, готовых перемолоть кости и жилы, оттуда поднимаются к небу стонущие голоса мертвых… Что за ужас!
Тем временем наши партизаны доставили к нам первых пять пленников. Вид у них был жалкий, участь – не завидно, потому как – это я сообразил только что! – палача с нами не было, никакого, а лорд Терроз, одержимый жаждой крови, был зол настолько, что, казалось, готов был откусить каждому ухо и съесть его сырьем.
У всех пленников, как у одного, торчали из груди обломки стрел, одежды были мокры от крови, кто-то натужно сипел – кажется, стрела пробила ему легкое, - и еще у одного была ссадина на пол-лица – ячейки сетки сорвали ему кожу с щеки.
И все, как один, были послушниками Ордена. Это обнаружил лорд, собственноручно растерзав одежду на груди у каждого пленника и явив миру синие медальоны-ящерицы.
- Та-ак, - радостно и страшно прошипел он. – Вас и убить-то одно удовольствие, и совесть моя будет спокойна и никогда, ни единой темной ночью она не скажет мне о вас – «ты замучил человека», потому что нет тут людей.
Послушники смолчали; думаю, они были мужественными людьми, потому что ужасный лорд хоть и напугал их, но не смог заставить их выболтать их тайну тут же.
- Времени у нас много, - продолжил Терроз. – Наши тараны и катапульты могут рушит ваши стены до основания, чтобы на нашем пути не было преград в ваш поганый нижний город… так как миновать ловушки его?
Это он спросил как бы невзначай, крепко ухватив за сломанное древко стрелы, торчащее из груди одного пленного. Человек закричал, рыдая, и лорд немного ослабил руку, чтобы облегчить муку.
- Ну? – произнес лорд Терроз почти ласково. – Это только начало. Подумай о том, что я могу с тобой сделать.
Пленный, видно, был очень смелым человеком – или хотел казаться таковым. Но, так или иначе, а он рассмеялся над лордом, рассмеялся ему прямо в страшное лицо. Возможно, он не верил в то, чем ему грозился лорд, или до конца не пришел в себя после падения.
- Так вы все-таки осмелились пойти нижним городом? Нечего сказать, долго же вы решались! Ты смелее остальных, но это тебе не поможет. Ты все равно не пройдешь в Аннару! – расхохотался он, шатаясь и глядя на лорда мутными от боли глазами. – Никогда не пройдешь. Вас перестреляют под стенами Аннары, как зайцев. А тех, кто останется жив, клеймят – не переживай, маленький сцелл, клеймо короля не попортит твоей красоты. Из тебя выйдет славный раб! Хотя и однорукий; ну, да носить уголь ты сгодишься.
Лорд чуть не взбесился от ярости; желваки заходили на его лице, но он и пальцем не тронул дерзкого.
- Безрукий раб? – повторил он задумчиво. – Не думаю, чтоб такой ценился высоко. Годен только для того, чтобы получать пинки. Но я вижу тут только одного раба – это ты. Нож мне! Смотрите все!
Прежде, чем пленный успел сообразить, сцеллы завалили его на лавку, крепко схватив его, что б он и дернуться не смог, и лорд, подбросив на ладони свой нож, шагнул к распростертому телу.
Пленный, наконец, понял, чем ему грозит его дерзость лорду и попытался освободиться – с тем же успехом он мог переломит руками надвое крепкий железный прут. Когда нож полоснул его по руке, он закричал – от его крика, полного ужаса и боли, у меня волосы дыбом встали, - и один из пленных не вынес.
- Господин, не мучай его! – воскликнул он, когда лорд подпер руку казнимого коленом, намереваясь перерезать жилы и выкрутить её из сустава; это был совсем молодой человек, и в глазах его стояли слезы. – Я скажу, мой лорд!
Терроз в изумлении обернулся к говорившему; его нож успел сделать лишь небольшую насечку на коже поверженного, и тот часто дышал, как рыба, выброшенная на сушу. По лицу его струился пот, и ноги странно дрыгались, словно скрученные судорогой.
- Милосердие в Ордене, - произнес лорд насмешливо и изумленно. – Неслыханное чудо!
- Он не лжет тебе, мой лорд! – продолжил послушник. – То не его вина. Ты действительно не пройдешь. Ловушки включаются сразу же, как только кто-нибудь ступает на улицы нижнего города, и отключить из может лишь тот, кто сидит за стенами. Если никто не станет отключать их, они перемелют все и всех. Ты узнал, что хотел; убей же нас милосердно и быстро.
- Так, - произнес лорд, убирая свой нож. – Положим, я узнал не все, что хотел. Продолжай.
- Под стенами идет целая улица, состоящая из залов, - продолжил торопливо пленник. – Только по ним можно попасть в город. Когда кто-либо вступает в первый зал, каменный пол опускается и открываются трубы, по которым идет вода. Она наполняет зал и опускает пол все ниже, до тех пор, пока не запускает в действие механизмы в следующих залах. Если и после этого человек не вышел из первого зала – он не выйдет из его никогда.
- Отчего?
- Оттого, что потом двери закрываются, и пол начинает подниматься, а потолок – опускаться. Человеку остается немногое – либо остаться в этом зале и быть раздавленным или утонуть, зажатым меж плит в воде, либо идти в следующий зал, который снабжен всяческими вертящимися чурбаками, сплошь утыканными острыми шипами и лезвиями.
- Как запускается он? – спросил лорд.
- Он запускается при неком определенном сближении плит. Мой лорд, это машина, это мясорубка, попав в которую ты обратно уже не выйдешь! Поверь мне.
- А если плиты не сойдутся на нужное расстояние? – быстро спросил лорд.
Пленный затряс головой:
- А что помешает им?! Колеса, что приводят из в движение, упрятаны глубока под землей, и я не знаю, где они. Никто не знает.
- Если плиты не сойдутся? – повторил лорд свой вопрос.
- Тогда встанет и следующий зал, - ответил пленный. – Обычно так и происходит, если мы отступаем: потолок начинает опускаться, двери закрываются. В городе поворачивают рычаг, и механизм останавливается. Вода спадает, и можно без препятствий идти дальше.
- Вот как, - произнес лорд, недобро усмехнувшись. – А разгадка этой мудреной загадки-то проста! Весьма проста – если ты не врешь, конечно. Но на тот случай ты пойдешь с нами, и ежели соврал, тебя первого кинем в зал с шипами.
- Нет, нет, я не пойду! – пленник в ужасе затряс головой, когда молчаливые сцеллы оставили первого и подступили к нему. – Не пойду я!!! О, небо! Лучше отрежь мне мой болтливый язык, но я не пойду! Все, кто вступает в это зал, обречены – потому что нельзя пройти! Нельзя! Мы много раз пробовали, много раз всячески ухищрялись, и всякий раз…
- О! Даже так? Видно, рано я тебя пожалел, - заметил лорд, тщательно вытирая свой нож. – Значит пробовали?
- Что ты задумал? – спросил я. Терроз посмотрел на меня и глаза его весело блестели:
- Я остановлю первый зал, - сказал он, - вобью меж полом и потолком распорку. И механизм встанет.
У меня даже рот открылся.
Действительно, просто!
- Ты не успеешь, господин, - пленный, которого сцеллы упаковывали для путешествия, орал, как зарезанный. – Ты не успеешь! Потолок опускается очень быстро! Вы не успеете втащить распорку в узкую дверь!
Терроз холодно глянул на пленного которому закручивали руки за спину, и ответил:
- Так молись своим богам, человек, чтобы я успел.
Стены Аннары пылали, раздробленные и изломанные, и лучники с них стреляли не так уж рьяно. Мешали клубы дыма и пожар.
Катапульты наши продолжали стрелять по Аннаре.
- Ну? Кто пойдет со мной? – спросил лорд; Нат, Клайд, Йон, Кинф, леди, сонк и мы с Черным – все были ознакомлены с планом лорда. – Я возьму с собой вон те куски колонн, примерно своего роста. Думаю, их будет достаточно. Если поставить дюжину распорок, можно остановить механизм. Потом, когда мы пройдем в город и захватим третью стену, можно будет запустить лучников. Они обстреляют вторую стену, и город будет наш.
- А если нет? – произнес Черный. – Если твой план в нижнем городе не сработает?
- Тогда я погибну, – ответил лорд.
- Я пойду, - решил Черный. – Мы с тобой примерно одного роста, и потолок удобно будет держать, если он начнет опускаться на нас.
- Тогда и мне есть смысл пойти, - сказал Нат. Клайд не сказал ничего, но по его молчанию было понятно, что и он нас не оставит.
- Я тоже пойду, - сказала леди. Лорд глянул на неё неодобрительно, но она не отступилась от своего слова. – Я и мои эшебы можем быстро бегать, и пока вы там держите потолок. Можем пересечь второй зал и отключить механизм. В крайнем случае.
- Годится, - согласился лорд. – Значит, наступательный отряд готов! Нам нужно просто прорваться внутрь города и открыть нашим силам ворота – вот и все.
Мариса с высоты уцелевшей стены смотрела, как наступающие переменили свои планы; лучники их все били по стенам, но и пехота уже не стояла на месте. Часть из солдат, выдвинув вперед таран, шла к воротам – впрочем, пробить их надежды у них не было, - а часть, совсем небольшая, направилась с разлому в стене.
- Они пошли в нижний город! – вскричала Мариса. – Они решились идти нижним городом!
Длинные лестницы ставились в разлом, и солдаты – кары, эшебы, сцеллы, - торопливо спускались вниз, в темноту. Нужно сказать, что и это было не так уж безопасно – там, внизу, нас ждали защитники, пришедшие своими жуткими путями и желающие не пустить туда нас. Впрочем, сцеллы, уже давно пребывающие в состоянии боевого транса, жаждущие крови, быстро расправились с ними – когда спустился я, уже отзвенело оружие и стихли крики, и лорд Терроз уже рыскал в поисках страшной комнаты.
Он и нашел её – двери в неё, узкие, квадратные, в которые войти можно было только согнувшись в три погибели, были просто дырой в камне.
И их было много, таких дверей. Вся подземная часть города была опоясана ими, этими квадратными узкими проемами…
- Начнем, пожалуй, - крикнул лорд, и по лестницам начали спускать обломки гранита.
Мариса смотрела горящими глазами на эти приготовления. Видела она и распорки, которые заготовил лорд – и пленных, которых сцеллы сталкивали вниз по лестницам. И губы её искривились от злости и презрения.
- Мягкотелые болтуны, - прошипела она, долбанув по холодному камню кулаком. – Они выболтали тайну ловушек! Как Одержимый Барон умудрился взять пленных?! Эй, там! Пошлите отряд вниз, пусть встретят сцелла как полагается!
Лорд вступил в зал первым – и пол под его ногами тотчас дрогнул, и пошел вниз. Хлынула вода – все, как и говорил пленный (его, кстати, впихнули сразу следом за лордом, и он упал на пол, куда-то в угол комнаты).
Следом за лордом нырнули я и Черный, держащие один конец колонны, которую подталкивали снаружи сцеллы. Лорд уперся ладонями в потолок – он быстро опускался, очень быстро! Скоро потолок коснулся моей макушки, и я ухватился за него руками, словно хотел своими слабенькими силенками его отодвинуть… но где мне!
Пленник орал и бился в углу, и на него водопадом низвергалась вода. Первая колонна, скрежеща, ввалилась в комнату, потонув в воде, и Черный, бросив её, подскочил и встал рядом с лордом, упершись со всей силы руками в опускающуюся каменную плиту.
Следом протиснулись Нат и Клайд – вода перестала так сильно пребывать, но зато потолок опустился еще ниже. Теперь он лежал на плечах Черного и Терроза, который разве что не рычал от злости, но держал, весь дрожа от напряжения, как самая надежная в мире стальная распорка. Потолок опускался уже не так стремительно, и в дверь проникла еще одна фигура – спустилась леди.
Клайд ухватил мокрый гранит и рывком поднял его. Нат подхватил его – но поставить они его уже не могли: потолок опустился слишком низко.
- Нужно поднять! – крикнул Клайд, удерживая колонну. - Зовите еще людей!
В квадратные двери скользнули еще несколько мужчин, и это были последние люди, которые смогли протиснуться в зал. Каменная дверь начала медленно закрываться, и мы поняли, что выйти отсюда сможем лишь если сработает наш план.
Клайд с Натом отдали им колонну, а сами уперлись плечами в потолок.
- Разом! – крикнул Нат, и они налегли на потолок, упершись крепко в пол. Те, что держали колонну, приподняли её, но все равно этого было мало.
- Еще!
Терроз зарычал, багровея, стараясь выпрямиться во весь свой рост, и пот ручьем потек по его перекошенному лицу. Потолок медленно пошел вверх.
-Еще!!!
И тут появились те, кому велено было встретить нас с почестями. Канилюды, злые, потные и вонючие – как жеребцы.
Я не знаю, о чем они думали – конечно, для них не было секретом, что потолок опускался, и что мы его держим, и что если мы погибнем, то упадет потолок, и погибнут и они (не думаю, что ради их жизней кто-то там повернул бы рычаг), а может, они ни о чем не думали, одурманенные чем-нибудь, – словом, они напали на нас.
Точнее – на леди, потому что остальные боролись за свою жизнь.
- Я задержу их! – крикнула она.
Первого, кто подлез к нам, она заколола первым же выпадом. Наступающие рвались почему-то к лорду – может, насчет него были особые указания. Может, Мариса велела пленить его, кто знает; да только леди заняла позицию около него, и не отступала ни на шаг, и скоро вода под её ногами окрасилась красным цветом.
- Еще!
Леди пинков в лицо отправила в воду очередного нападающего, нацеливающего свое оружие в грудь Ната.
- Навались!
У самого лица Черного меч леди скрестился с сонским тесаком, и Черный рванулся, еще плотнее налегая на придавившую его плиту, зажмурившись от напряжения.
- Еще!!! Еще!!!
Леди волчком крутилась, мужественно сдерживая натиск канилюдов, и ни один и близко не смог подойти к нам – по крайней мере, близко для того, чтобы сбить кого-либо из нас с ног.
Мы налегли своими плечам на каменную плиту; возможно, близкая опасность придала нам сил, которые, казалось, были на исходе, или же это лорд, завидуя дерущейся леди, поскорее захотел взять в руки свой клинок, да только при очередном усилии потолок нам поддался, дрогнул, и колонна встала, и каменный потолок всей тяжестью лег на неё – и встал. Огромный механизм, гудящий и грохочущий где-то глубоко под землей, вздохнул в последний раз и смолк. Двери, которые почти закрылись, брякнули и отворились вновь. Ход в зал был свободен.
- Следующую колонну. Живо! – крикнул лорд, все еще удерживая потолок.
В узкие двери спрыгнули еще люди, и навалились на канилюдов; протолкнули еще колонну, и еще – теперь их вбивали между полом и потолком практически без усилий, и где-то в глубине земли, верно, уже дымились от напряжения колеса и канаты, не в силах провернуть механизм, а мы, без сил рухнув в прохладную воду, остужая горящие плечи, дышали шумно, широко разинутыми пастями, и руки наши были немые, совсем немые – как ими теперь драться?!
Сцеллы вышибли канилюдов из зала прочь, выкинули в другой зал, и лорд, опираясь на свой меч, с усилием поднялся. Отыскал в темном углу всеми забытого пленника, онемевшего и благоговеющего перед тем, что он только что увидел, и вытащил его наружу.
- Ты хорошо молился своим богам, человек, - еле ворочая языком от усталости, произнес он. – Идем, окончим наше дело.
Следующий зал – или, точнее, множество длинных узких комнат, - был тих и неподвижен, и проходя по нему, я был счастлив, что это так! Потому что он был полон таких приспособлений, от одного вида которых можно было б сойти с ума.
Это были не просто ножи лезвия – это были орудия пыток. Попав в них, человек перемалывался, ему ломались все кости, его тело распяливалось на крючьях, и машущие лезвия исполосовали бы его, отсекая полоски плоти…
Ужасно; но сцеллы, похоже, не столь чувствительны, как я – для них это было все лишь железо, опасное и острое. И, проходя мимо всего этого кошмара, редкий из них не отламывал, не откручивал себе какую-нибудь штуку. Залы пустели. Наш отряд несся вперед и вперед, и лорд, уже пришедший в себя, волок упирающегося пленника.
Наверное, нас поджидали – не особо веря в то, что мы выйдем из темноты, пропахшей дурной смертью, - но все же окружив выход и глядя в темный коридор…
Наверное, выскочившие из него сцеллы были скорее похожи на жестоких духов, на призраков, пришедших из мира мертвых за свежими душами, потому что защитники, даже ожидая кого-то, в ужасе отпрянули от выхода из нижнего города, и побросали оружие. Непобедимая древняя Аннара, защищавшая всегда сама своих жителей, сдалась – так как же они, простые смертные, могли противиться покорителям гордого города?!
Дальше я почти ничего не помню; все смешалось – налево и направо рубились сцеллы и голые, блестящие мокрыми телами эшебы, и Черный, сверкая, как алмаз, в свете пожарищ, рубил нещадно, и кары, огромные, как медведи, рычали и орали, устрашая врагов и уже пели, пели наши стрелы, взлетая на стену.
А в углу, у входа, откуда все появлялись и появлялись новые и новые захватчики, сидел наш пленник со связанными за спиной руками и истово молился своим богам – уж не знаю, о чем.
Канилюдов и Орден мы смели быстро; наверное, в том заслуга сцеллов, не знаю. Только я и опомниться не успел, как лорд дернул рычаг, и остановил перемалывающий механизм нижнего города, а затем помчался к воротам – туда, где гремели огромные цепи, где огромные створки, мощные, каменные глыбы, не пускали наши войска в город…
И там он встретился с Марисой.
Она и отборные её войска стояли у ворот – ибо теперь это была последняя её защита, и коли падет и она, то не будет у Марисы никакой надежды на спасение.
Темные рыцари, сплошь закованные в черные латы.
Непобедимые ранее и устрашающие; их боялись все.
Сама Мариса шагала ему навстречу, опустив холодный бледный меч, острием касающийся черного праха на земле, словно ожидала только его, и лица её не было видно.
Только горящие глаза и рыжие развевающиеся кудри.
Это была очень высокая женщина, наверное, не уступающая ростом и лорду. Больше о ней ничего сказать было невозможно, но лорду было достаточно и того, что он увидел, чтобы понять, что он не ошибся – она сцелл по рождению и палач Короля Истинного по призванию. И это разъярило его еще больше.
- Иди-ка сюда, - вскричал он, отбрасывая прочь ножны своего меча и играя ножом, послушно прыгнувшим в его ладонь. – Иди сюда, рыжая женщина, и я пущу тебе кровь с тем, чтобы посмотреть, чем она разбавлена?!
Его крик привлек внимание, и скоро он шагал навстречу к ней не один – за его спиной шли сцеллы, его сцеллы, которые отринули постыдное предложение стать рабами.
- Иди сюда и расскажи, что так напугало тебя, что ты, свободная, все-таки рабыня?! Или мне вырезать тебе сердце и самому посмотреть?!
Мариса встала, не двигаясь, словно окаменев, и казалось даже, что она покорно примет его яростный смертельный удар…
Но это было не так; и Мон-Тен-Чин, взлетев, встретился с её ледяным мертвым мечом; и сцеллы сшиблись с темными рыцарями так сильно и страшно, что кары отступили, ощутив в сердцах своих страх перед их яростью.
И они рубились страшно; один за другим падали темные рыцари, и отлетали с их голов сбитые шлемы – и всюду, всюду это оказывались женщины, жестокие и ужасные. Их преступления повергали в ужас всех и вся – а это были женщины…
И Мариса не уступала лорду, потому что была так же сильна, как и всякий сцелл, и привыкла сражаться – и билась теперь за свою жизнь.
- Кого ты собиралась сделать рабом?! – кричал лорд яростно, наступая, и Мариса отступала, отбиваясь. И никто не посмел и двинуться, чтобы помочь ему сладить с ней – ибо теперь это была только его битва, его и тех, кого хотели заставит покориться.
Это был честный поединок.
Вы желали покорить – покорите, коли сможете.
И они продолжали биться каждый за свое: она – за жизнь, а он - за свободу свою.
Думаю, лорд закончил бы с ней быстрее, если б не пришлось ему держать на своих плечах каменный потолок. Так – он загнал её высоко на площадку, где был механизм, при помощи которого открывались ворота, и там продолжал наступать на неё.
Со стороны могло бы даже показаться, что она нарочно заманила его туда, чтобы столкнуть вниз – а она так и попыталась сделать, но безуспешно, - но я точно знал, что она просто отступает, и что в сердце её с каждой новой проигранной ступенькой поселяется отчаянье.
И она отбивалась, яростно и мощно, без жалости к сопернику и без оглядки, она била так же, как била много раз в битвах, в которых заслужила те страшные имена, которыми называли её в народе, но меч её был слабее меча лорда. И конец Жестокой и Непобедимой был близок.
Она была сцеллом, это правда; и ей свойственны были и их ярость, и их пыл… но она была труслива, как ни странно.
Она боялась смерти. Она ни за что не стала бы биться за свободу, если это грозило бы ей потерей жизни. Это было глубоко-глубоко в её душе, так глубоко, что она и сама об этом не знала, и только я, Равновес, смог разглядеть этот страх. Она потому и примкнула к Королю Истинному, что искренне посчитала его сильнее нашего воинства.
Но лорд этого не понимал.
Он не мог этого понять.
Он - хотел понять.
И потому он не убил её; он налетел на неё, сбил с ног, повергнув в мертвый прах, и вышиб из руки в латной перчатке мертвый меч. И сталь, падая на землю, звенела и поднимала груды черного праха. Это был конец. Не сверкали больше страшным красным светом глаза. Не было больше Темного рыцаря. Была – женщина.
И все молчали, глядя на её поражение.
Молчал Черный, стоя в первых рядах зрителей; молчала леди, положив руку на рукоять меча и хмурясь. Молчали кары, эшебы и сонки – никто не посмел встрять в разборку сцеллов.
- Ну?! – прокричал он, запустив руку в её рыжие волосы и тряся её бледное лицо. – Объясни мне!
Он рывком поднял её – свирепо молчащую, - и рванул плащ, под которым были черные латы. Под черными латами была куртка - не такая, как у него, а роскошная бархатная куртка вельможи, расшитая золотом. Под ней – тонкая белая рубашка, разодрав которую лорд обнаружил то, что искал – клеймо Короля.
Это был давний ожог, аккуратный и красивый в своей тонкости, как тиснение на коже. На левой груди, напротив сердца, две ядовитых тонких ящерицы с длинным изогнутыми хвостами. Клеймо было выполнено столь аккуратно и изящно, что наводило на мысль о том, что тот, кто делал его, был осторожен и не хотел попортить красоты женщины… и не хотел её покалечить, не хотел, чтобы она болела слишком долго… он был бережен с нею.
- Как ты могла позволить клеймить себя? – прошипел лорд, встряхнув её еще раз. – Добровольно – как ты могла согласиться причислить тебя к его рабам?!
Она молчала; красивая зрелая обольстительная женщина, прекрасная в своем молчаливом упрямстве, великолепная рыжим шелком своих волос, своей атласной кожей и ровными ниточками бровей, она не родила в его сердце ни единого чувства – потому что показалась ему мертвой.
- На костер! - взревел лорд Терроз, оттолкнув от себя побежденную.
Леди Мелли ступила вперед, став левой ногой на ступеньку.
- За что?! – с напором спросила она. Как и всякой женщине, ей было свойственно сострадание, и мысль о том, что лорд сожжет женщину её ужасала. Она понадеялась, что он скажет – «женщина-кинф», и тогда можно будет оспорить приговор; но он не сказал так.
Война научила его тому. Чему не мог научит мир – союзников не выбирают. И женщина-кинф сегодня спасла ему жизнь – это он хорошенько запомнил, как и тяжесть плиты на своих плечах.
Он ни слова ни сказал о том, что в руках Мариса держала оружие.
За нею водилось множество других грехов!
- За Башни Откровения, - отчеканил он. – За позор. За все.
И темная дева, так и не произнеся ни слова, так и не разомкнув своих крепко сжатых губ, медленно и с достоинством спустилась вниз по лестнице…
Люди лорда отворяли ворота города. Аннара была завоёвана.