Осенью 1966 на выходе из ЦДЛ с нами – Жигулиным и мной – познакомились В. Кулаков и В. Белокуров, у последнего жена Рида – Ариадна и бельмо на одном глазу, не полностью. Журналисты. Мы бывали у них в доме возле Каменного моста – огромном и сером. Там, по - моему, Театр Эстрады. Пили, стихи читали. Я все удивлялся, что у Белокурова ни библиотеки, ни письменного стола. А в секретере, однажды, увидел макаровский пистолет. Только попав случайно на день рождения к Володе Кулакову, понял, кто есть кто.
- За внуков Дзержинского!- провозглашала тост древняя бабуся, - за тебя, Вова!..
- А ты что, сразу не понял, кто мы такие?- позднее говорил Белокуров,- Но с вами мы дружим просто так, вы нам понравились. И стихи прекрасные.
Был там какой-то парень, которого в Праге били и плевали ему в лицо. Я с ним чуть не подрался, но все говорили, что он ужасно мужественный и честный.
Володя Кулаков лет 5-6 назад умер от пьянства. Рида почему-то ходит в поликлинику Литфонда, недавно встретил. Впрочем, она тоже назвалась в свое время журналисткой.
НА ОТКРЫТИЕ ЦДЛ
С похмелья – элегическая грусть,
Поэты ждут открытья ресторана.
Им Байрона читает наизусть
Прекрасная буфетчица Светлана.
В буфете у неё – боржом и квас,
А водки и креплёного – ни грамма.
Светлана тоже хочет на Парнас,
Да не пускает школьная программа.
Поэты ждут открытия себя,
Светлана ждёт признания поэтов –
Руками лебедиными гребя,
Она поёт, как тысяча кларнетов.
Увы, увы!.. Не всем оно дано –
Писать стихи неслыханно простые
И пить вино – дешёвое вино,
Чтоб взвинченные нервы поостыли…
С похмелья - эклектический туман,
Мистические образы и мысли!
И чтоб они случайно не прокисли,
Откройте поскорее ресторан.
* * *
Пойду налево, пойду направо,
Везде и всюду маячит Клава.
Ах, Клава, Клава,
Не будь сердитой! –
Налей поэту: он знаменитый.