Он преданный по множеству причин…
Зима ломает мокрым снегом ветки,
А у подъезда давние соседки
Стрекочут, что высокий Господин
Живет один, невидим-нелюдим
И, кажется, совсем неразговорчив.
К нему когда-то кто-то заходил,
Но память тоже надломилась где-то,
И вот теперь, гадать и смысла нету,
Кто в дверь его по вечерам звонил.
И может, ждет еще он гостя или гостью,
Которого не вспомнить уж теперь.
И лишь затем гулять выходит молча,
Чтобы столкнуться с ним (а может с ней).
И рассказать как долго и как больно
Тянуло ожидание его, но он не сдался, верил…
Ни-че-го соседки про него не угадали.
Такую нелюдимость обрести от верности,
От веры, ожиданья – нельзя.
А если можно, то скрести
Она собачей лапой будет по ступенькам,
У человека столько нет в душе,
Чтоб ждать без вздоха, скулежа и гнева
И не подохнуть прямо на цепи.
И если предан человек, то кем-то,
Кому-то – реже, разве от «ума».
Высокий Господин поправил кепку –
Уже теплеет, близится весна.