Впервые к груди приложив орущий комочек,
Она поняла, что такое рождение Бога –
Волчица, самка из племени одиночек,
Каких с избытком плодит любая эпоха:
Такие, вопреки закону о парности тварей,
Ярлык «независима» несут спокойно и гордо,
И палец о палец ради самцов не ударят,
Зато за потомство любому вгрызутся в горло.
Они одержимы идеей продолжения рода -
«Ребёнок» – равно «спокойная старость», конечно! -
И бесконечно верят в свою породу,
Забыв, что в борьбе генотипов побеждает сильнейший.
…Поклонение продолжалось где-то лет до шести –
Кормленья, камланье, вылизывание языком…
Но дети имеют тенденцию быстро расти,
Доказывая, что закон генетики – тоже закон.
Вдруг - слепое отчаянье, ненависть и тоска:
Щенок не материнской породы – чужой, другой! –
Её умильная улыбка превратилась в оскал,
И вчерашний Бог заработал клеймо «изгой».
А он старался – просто из кожи вон! –
Чтобы хоть как-то, хоть чем-то ей доказать,
Что исключительно внешне похож на того,
Кого сам, по сути, ни разу не видел в глаза.
Но она не успокаивалась – хоть умри! –
Злобой заполнив оставшийся от любви котлован -
И выплёскивала на него всё, скопившееся внутри,
Не скупясь на побои, эмоции и слова…
Не разделяя его поступки на «плохо» и «хорошо»,
Не утруждаясь свои поступки складывать на весы.
Вместо «хорошо» - просто: «Вон отсюда пошёл!», -
Вместо «плохо»: «Папашин (как «сукин») сын!»
…Он терпел до семнадцати – долго и тяжело –
А потом, остатки терпения выпив залпом,
Укатил за полтысячи вёрст – получать диплом.
Получил – и с потоком мозгов перетёк на Запад.
Обустроился: дом, семейство и бизнес свой.
Иногда присылает ей письма – десяток строчек,
Регулярно – деньги, редко - открытки на Рождество.
И ни разу не выбрался, чтобы увидеть воочию…
Соседки судачат, конечно… Только, кто виноват,
Что сыновних чувств в нём почти не осталось?
…Как легко построить свой личный прижизненный ад
С банальным названием «одинокая старость»…
2012г.