Горчил коньяк в фужере тонком и прозрачном,
А ночь летела в каплях призрачных дождей.
Луна терялась в антресолях крыш чердачных,
Под сладкий сон из сотни тысяч фонарей.
Тупая боль венчала разум мой и силы,
И почивала, породив печаль и грусть.
Потоком ярким, заливая соль текилой,
Я верил в то, что обязательно вернусь.
И диктовал мне первый снег свои устои,
Морозцем скользким пробивая до костей.
Я в виски терпком, не почувствовав изгоя,
Хмелел в приватном танце низменных страстей.