Пора безысходности. Бед навалилось до чёрта.
Идёшь по этапу с названием "трудное время".
В минуты отчаянья просто завидуешь мёртвым,
Но каждому выпадет шанс оказаться мертвее.
Мертвее, чем заживо в мумию высохший Ленин,
Мертвей лесбиянки, уснувшей на собственной свадьбе,
Мертвее неискренних слов на чужом юбилее
И хватки врага вместо дружески тёплых объятий.
Мы от наблюдателей прячемся в мёртвые зоны
Докучливо-пыточных камер и под перископы.
Скрываемся в мёртвые пустоши мёртвых сезонов,
Алголом пытаясь писать сокровенные строки.
На мёртвой латыни безжизненны мудрые фразы.
Прозрение мёртвых закручено в мёртвые петли.
На всякие слёзы - прошенья чужих эвтаназий
Спешим отмолчаться, нам так милосерднее - медлить...
Смеёмся над глупым, отчаявшимся Елисеем,
Но ходим по самому краю, как выживший Сталкер.
И с каждой минутой в смятенье своём роговеем
Живую и мёртвую воду меняя местами.
С блаженным лицом в ожидании собственной смерти
Свершаем свой грех обращения в злые кликуши.
И, вены кромсая, и, плача, порой, до рассвета
По воле своей превращаемся в мёртвые души.
Пока интервал твоих дат не впечатан в надгробье
Не нужно себе сочинять никаких эпитафий.
Живое тепло отзовётся живою любовью.
Во всякое трудное время. На каждом этапе.