В увеличенном калейдоскопе забот и идей
Мы здесь с детства играем в игру под названьем «Успей!»
И уже к двадцати мы пугаемся собственных мыслей.
И, назвав суеверием то, что нам как-то претит,
Продолжаем глотать эту жизнь, будто аперитив,
В ожиданье каких-то других, нам неведомых жизней.
Заменив в муравейнике веточки на кирпичи,
Каждый день копошатся в заботах мои москвичи
И до дрожи боятся остаться одни в воскресенье.
Не герои Ремарка, но в центре внимания здесь
Их феномен, а, если быть более точной, болезнь
П о т е р я н н о г о поколенья.
Нас считают не полубогами, но кем-то сродни,
Мы ведь тоже ногами не можем коснуться земли.
Только нам, к сожаленью, в роддоме не выдали крылья.
Мы давно разгадали секрет своего бытия.
Впрочем, чувство, с которым обычно мы смотрим в себя,
Это чувство немого, глухого бессилья.
Это чувство бессилия что-то в себе поменять,
Перестать подвергать все анализу и понимать,
Повернуть шестеренки в мозгу и начать жить как стадо.
Жить как стадо, что вечно идет за своим пастухом,
Не способное в принципе думать о чем-то плохом,
Не способное думать о том, о чем думать не надо.
Наши головы точит, как червь, вновь и вновь под себя
Мысль о том, что так жить здесь действительно больше нельзя
С сентября по июнь, а с июня опять по сентябрь.
Только ночью в зашторенных окнах оставшись одни
С тем, кто нам начисляет, как бонусы, новые дни,
Повторяем еще и еще раз неслышно: «Не зря бы…»
Но незрячее утро будильника будит звонком,
Заливает в нас кофе без сахара, но с молоком
И спешит расслоить по делам через множество линий.
Мы толпимся за счастьем, как буйволы на водопой,
Жизнь для каждого – праздник, который все время с тобой,
Только он почему-то всегда происходит с другими.