ГРАНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Вернулся он под вечер, и Татьяна,
Собрав на стол, заставив есть опять,
Спросила разомлевшего Ивана:
– А как отрывок этот понимать?
Не поняла я половину слов,
Каких насобирал тут Иванов
Про Господа такое! Да народ
Газету эту в руки не возьмёт!
Ты умный, ты ученый, разъясни!
И почему тот Джон тебе сродни?
– Всё это шутки. Просто комсомол
Воюет со стилягами, и кто-то
Поэта подходящего нашёл.
И тот, как говорится, наработал.
А то, что Джон мне вроде бы как свой.
Так я стиляга тоже… – Бог с тобой!
Ванюша, ну какой же ты стиляга?!
Без продыха! Весь в книгах и бумагах!
А те, лентяи, только и форсят…
Вот Джону, видно, и присудят Ад.
– А говоришь, что мало поняла!
Ты умница! Газету дам другую.
Читай её, но только не со зла.
Что не поймёшь, я после растолкую.
Ещё получим парочку газет.
Наверняка. И это – наш секрет:
Родителям – ни слова, что читала.
Потом добуду для тебя начало.
Ну, я пошёл! Зубрить опять засяду!
И обещаю, что не до упаду!
… Дня полтора отвел он на язык:
Неплохо знал «свободный» и «правдивый».
Но правила по-новому постиг
И всё запомнил, самому на диво:
Он правила как формулы представил.
На лист входило по десятку правил.
Хватало, как на фото, раз взглянуть,
Чтоб память точно сохранила суть.
И с помощью Татьяны много раз
Перепроверил свой "боезапас".
Потом на математику налёг.
На алгебру двух дней ему хватило.
И снова прозвучал у них звонок,
И вновь пакет принёс один верзила,
Сказал им: «Распишитесь!.. Тут и тут.
Без росписи в редакции сожрут».
Спросил «водички». Выпил и, как бес,
Им ухмыльнулся, а потом -- исчез…
Сказала Таня, страха не скрывая:
– Ну, почитай, что пишут нам из Рая.
Вот сатана! До смерти напугал! –
… А он увидел, что отрывок мал.
"Смерть Стиляги"
7
На Облаке, в правительственной ложе,
Но общее согласье не похоже,
К тому же разделился и народ:
Кто за Стилягу, кто – наоборот.
Одни вопили: Что за срамота!
Другие – сплошь за танец живота!
Господь внял мыслям множества сторон,
Но приговора не выносит Он:
Свобода воль – божественный закон,
И потому решить Он может так,
Чтоб не затмить собой ареопаг.
Апостолы, – сказал Он. – Вас двенадцать,
Как водится на судбищах людских.
Решите …– чтоб потом не извиняться! –
Злодей Стиляга или просто псих.
Учтите всё: родители, эпоха,
Как сознаёт, что хорошо, что плохо.
Закоренел ли во грехах юнец,
Срамны ли буги-вуги, наконец.
Виновен ли – по пунктам – или нет…
Уединяйтесь – вон вам кабинет!
И указал на облако вдали,
И те туда себя перенесли.
– Послушаем теперь тебя, ТанАтос.
Ты независим и неумолим.
И был верховным божеством когда-то
Всем смертным обитателям земным,
Евреи даже звали Элохим.
Ты видел в деле этого фаната
Еще тогда, когда пришел за ним.
И можешь нам сказать, чтО люди в зале –
Негодовали или ликовали?
Я не всеведущ – всё людишки врут! –
Не вездесущ. И долго не был тут.
А был командировке: вызвал САМ.
Летал к вновь создаваемым мирам…
Возможно, где-то там меня опять
Надумают повесить и распять,
А то и просто, как святыню, – съесть…
Да, опыт есть и «по заслугам честь»…
… Вернулся – на Земле ажиотаж.
Значение такому не придашь, –
Глядишь, и раскололся мир земной,
И всё скончалось … атомной войной.
Что я Спаситель, это знаем все мы,
Но я же Бог и крошечной Системы,
В которой жизнь теплится на одной
Планетке, непомерно шебутной,
Где люди создают системы лжи.
Что там опять? Как богу – бог скажи. –
* * *
– Ну, вот, Татьяна, не казнили Джона.
А может быть, и вовсе не казнят.
У Бога-то нормальные законы –
Не топит он людишек, что котят.
…А ТАнатос, ТанАтос Иванова, –
Бог Смерти, то есть Смерть, всего земного,
Всего, что дышит, ползает, растёт…
И даже Землю пустит он в расход…
А твой Христос прельщает нас, людей,
Душой бессмертной и бессмертьем с ней.
… Теперь ты всё, конечно, поняла.
Читай ещё. А у меня дела.
ГРАНЬ ДВАДЦАТАЯ
Четвертый день он физику «учил».
Отец был прав: та продвигалась туго
И отнимала слишком много сил,
А то и просто загоняла в угол.
Хотелось на пятерку знать предмет,
Но понимал: не до больших побед.
С великими трудами шли задачи,
Бывали с ними даже неудачи,
И кто-то умный был необходим,
Чтоб прорешать задачи эти с ним.
Сказав себе решительно «Шабаш!»,
Пошёл под душ, чтоб смыть свои печали.
Продрог. И делал сам себе массаж,
Пока все мышцы красными не стали.
Оделся. Вышел к Тани после часу.
На кухне выпил с полстакана квасу –
Холодного, с брусникой. Сел за стол.
Сказала та: – Ну, наконец, пришёл!
Не завтракал путём – опять запой!
Звала ведь, да тебе хоть волком вой!
– Прости, Татьяна! Ты опять права!
Задачи не решались. Чуть не плакал,
Да так и не включилась голова.
Сижу с пустой. Верчу ей, как макака.
– Ну, что ты, что ты – разве можно так?!
Хоть за столом не поминай макак,
Они, срамцы, похожи на чертей –…
– Не буду! Что там у тебя? Налей!
– Да вот окрошка, с луком и яйцом,
С телятиной холодной. А потом…
– Спасибочки! Вот это мы живём! –
И тут - звонок. Посыльный, но другой.
Отдал пакет и удалился чинно.
– Татьяна! Не дрожжи! Глаза открой!
Не дьявол это! Молодой мужчина!
Доставку папа разом оплатил,
И доставляют, не жалея сил.
С оказиями едут из района
Какие-то надёжные персоны.
Ну-с, поглядим, что боги говорят?..
А строчек-то опять под пятьдесят.
"Смерть Стиляги"
(Продолжение)
– Нет, лучше уж скажу тебе как брат твой
И связанный пока великой клятвой –
Губить любую жизнь в твоей Системе,
Как я уже почти покончил с теми,
Кто обитал на Марсе и Луне.--
– Часть их спаслась, как говорили мне,
Перелетев на Землю, став людьми
Теперешнего вида… – Брат, пойми,
Мне было жаль их. Но святой обет
Я исполняю миллионы лет.
Порой скорбел, как трагики на сцене,
Но нынешних люблю гораздо мене.
К примеру, эти самые «стиляги».
Скажу, как брату, – препустой народ!
Не зря ж тот превратился в куль бумаги.
И каждый превратится – в свой черёд.
Что их жалеть: все, как пустые фляги,
Катаются – и звон «на весь приход».
Другой расклад – крестьяне, работяги:
Всяк пашет, сеет, плавит да куёт…
Мне этих жаль, особенно тогда,
Когда еще не вышли их года,
Но сверху обязуют: Забирай!
А там куда?! – добро бы только в Рай! –
– Но этот Ванька, как попал он в Джоны?
На что он пляшет и одёжку шьёт?
– Ну, говорили там, отец – «персона» .
Партиец. Но хулит простой народ.
Торгаш … Но тянет не пуды, а тонны,
И этим затыкает нужный рот.
Отец и мать со всеми – свысока
Воспитывали так же и сынка.
Но, вроде, среди этих новых бар
Мальчишка – не последний экземпляр.
Танцует вон как – прямо чемпион !
И безобидно этим увлечён.
Ни зла большого в нём, ни тёмных сил,
И я б его на Землю возвратил.
– Спасибо, брат. А вы, мой Антипод,
Что скажете? – Скажу, что Ад их ждёт.
Они должны к нам отойти по праву,
И наши ведьмы заждались стиляг.
С восторгом встретят-примут всю ораву
И тут же вступят в краткосрочный брак.
Стиляги – возрожденные сатиры:
Всё те же похоть, танцы и вино,
Всё то же отрешение от мира.
И то же им по смерти суждено.—
– Итак, вы двое вынесли свой суд.
А вон вердикт апостолы несут.
Давайте ж помолчим пяток минут.
* * *
– Всё поняла? Вот разве лишь одно:
У древних греков был свой бог разврата,
Вакх-Дионис. Он изобрёл вино.
И пьянствовал. С ним пили чертенята –
В шерсти, в копытах, с рожками, с хвостом.
СрамнО плясали с бабами, потом
Вступали с ними в «краткосрочный брак»
Куда срамней мартышек и макак.
Сатирами их называли греки,
И люди их запомнили навеки.
Вот Сатана, иначе Вельзевул,
И счёл Стиляг такой же бесовщиной.
А Бог не говорит, что тот «загнул»
Насчёт стиляжьей «братии невинной».
– Так что же, Ваня, этот Сатана
Утянет Джона? – Ну, его вина
Не каждому на том суде видна.
А ты, никак, болеешь за него?
– Так он же тоже Божье существо.
И тоже Ваня. – Ну, спасибо, мать!..
Я побежал, мне надо отдыхать!