Мои наблюдения и размышления, которыми хочется поделиться с читателями, накопились более чем за десять лет. Мысленно возвращаясь к началу своей дачной жизни, вот что я вспоминаю...
На дымном дребезжащем автобусе я подъезжаю к селу Большая Криуша, где есть ветхая избушка и при ней огородик в семь соток. Это как бы моя дача. В деревне в слово дачник нередко вкладывается негативный, неприязненный или насмешливый смысл.
В понимании одних – это чужак, других – чудак, выращивающий травки и цветочки, для третьих – праздно проводящий время, для четвертых – субъект, которого можно легко и безнаказанно «грабануть». Но есть и те, что считают его трудягой. Я же называю дачников, особенно пенсионеров, робинзонами, а их участки – островками спасения. Ведь их владельцы, благодаря нелегкому труду, получают возможность для выживания и, что очень важно, пытаются сохранить для будущих поколений естественную связь человека с землей.
Мой сосед Аркадий – тоже дачник. Он - и «трудяга», и – праздно проводящий время, и ... безобразно проводящий время. То он трудится в поте лица, то блаженствует, глядя на результаты своего труда, то впадает в запой, и тогда всё на огороде зарастает сорняками, чахнет, а в результате – урожай он собирает неказистый. Аркадий – бывший инженер, попавший под сокращение, теперь безработный, и потому кошелёк его всегда тощий.
Его собака, по кличке Корсар, часто бывает голодной, всегда поджидает меня на остановке в надежде чем-нибудь поживиться. Я - почти вегетарианец, но собираю у соседей косточки и другие собачьи лакомства и с удовольствием угощаю Корсара. При этом вспоминаю слова поэта:
«Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук».
Насытившись, Корсар благодарно сопровождает меня к дому.
По дороге мне встречается Аркадий и его собутыльник из местных жителей - вечно пьяный Алёха. По весне этот Алёха, как и все, со своей непутёвой семьей сажает картошку и другие овощи. Но всё это из-за пьянки и лени остаётся без ухода, зарастает вездесущим бурьяном, а по осени земля обкладывается бранными словами за плохой урожай (?)…
Повстречавшись с нами, Алёха спрашивает Аркадия, показывая на собаку: «И чо это ты так чудно его назвал?» Аркадий хитро улыбается, зная, что Алёха не только не читал «Остров сокровищ», но и вряд ли вообще держал в руках хотя бы одну книжку, говорит: «А видишь, он сам рыжий, а на глазу у него как бы чёрная повязка? – Потому и Корсар».
Алёха ничего не понимает и, чтобы не казаться полным идиотом, переводит разговор на более понятную тему – о самогоне…
Я «сворачиваю» от этих «интересных» собеседников в переулок Новый и разыскиваю молодых переселенцев из Средней Азии, к которым обещал зайти. Чтобы растить и воспитывать троих детей, они обзавелись хозяйством, заложили сад, но толком не знают, как за ним ухаживать. Делюсь с ними опытом, основы которого я получил от потомственного садовода и огородника, Анатолия Константиновича, который, к сожалению, из-за болезни с каждым годом все меньше и меньше уделяет внимание любимому делу. К великому неудовольствию этого чудодея сын его на свой лад подхватил эстафету отца: стал ученым-химиком, разрабатывает технологию производства ядохимикатов и таким образом «продвигает цивилизацию», то есть отравляет Природу.
Сам чудодей никогда не применял никаких химикатов. На яблонях у него было до двенадцати различных сортов яблок, они не были червивыми или паршивыми. Помидоры никогда не чернели, а на разломе всегда искрились, а огурцы не поражались мучнистой росой и не были горькими.
Он мне говорил: « Запомни, друг мой: слово земля имеет триединое значение. Земля – это наша прекрасная планета, лучше которой пока во всей вселенной не открыли; земля – это территория, политая кровью наших предков, то есть наша Родина; и земля – это почва, которая, если её поливаешь потом, дает нам хлеб насущный. Разве можно поливать её ядами и заваливать вредными отходами? Природа дала нам всё необходимое для жизни. В природе есть баланс как внутри живого и неживого, так и между ними. Человек должен изучать этот баланс, пользоваться им, не нарушая равновесия. И только при таком условии он может быть счастлив».
Я прошу молодых помнить эти слова ветерана, рассказываю им, как надо ухаживать за садом, и мы с Корсаром уходим…
Когда я, наконец, подойдя к своему домику, открываю дверь в сенцы, то слышу, как жужжит заплутавшая пчела и бьется о стекло окошка, а рядом с ней вижу красивую бабочку бордовой расцветки с чёрными крапинками, которая почти бесшумно машет крылышками. Стараюсь направить их в распахнутую дверь, но они упорно пытаются улететь кратчайшим путём, не понимая, что человек придумал прозрачное препятствие, которого раньше в природе не было. Поочередно заблудших и непонятливых накрываю раскрытым полиэтиленовым пакетом и с его помощью эвакуирую их на волю.
* * *
А в чулане слышен лёгкий гул и шорох. Это сбежавший от кого-то рой пчёл нашёл здесь пристанище, слепил себе гнездо из воска величиной с большую кастрюлю, искусно приладив его к накрывному бревну и электропроводу. Несколько лет они со мной мирно сосуществуют, ни одна меня не ужалила. Да и за что? Я же их не трогаю... Зато, какое блаженство я получаю, когда весной зацветают: сначала – лещина, потом тёрн, слива, вишня, айва, и, наконец – царица наших садов – яблоня. Тогда вокруг стоит сплошной гул, пчёлы упиваются нектаром и одновременно, сами того не зная, способствуют священному действу – зарождению новой жизни. Подмечая в этот период состояние моей души, самый близкий мне человек уверяет, что в моих глазах в такие моменты появляется синевы больше, чем обычно…
Однако, весна – это не только время восторгов, но и период напряжённой работы. Вначале надо закрыть драгоценную для земли влагу, освободить от укрытия виноград, подзимний чеснок. Потом надвигается посев и посадка различных культур, и всё идет своим чередом: прополка, полив, рыхление, подкормка, борьба с вредителями и болезнями. Поработаешь, устанешь, сядешь на лавочке отдохнуть и любуешься чудесами природы. Это в суете мы их не замечаем, а их так много: у каждого вида растений своя форма листьев, цветов, плодов, каждый вид насекомых отличается от других строением и образом жизни, все птицы поют по-разному. И много ещё других чудес. Вот, к примеру, ползёт дождевой червь,- вроде бы примитивное создание, а с другой стороны – настоящая фабрика гумуса - основы плодородия почвы. Выходит, что наша жизнь зависит от дождевых червей...
Вспоминаю, как однажды взял с собой на рыбалку пятилетнюю дочь. На виду у нее расчленил червяка и насадил его на крючок. Забросил удочку, слежу за поплавком и слышу какие-то странные звуки. Оборачиваюсь и вижу: дочка сидит на корточках и всхлипывает. Спрашиваю: «Что случилось?» А она мне: «Зачем ты так червяка?»… С тех пор я никогда не ловил рыбу на червя…
Переключаю своё внимание на растения. Если бы люди могли видеть стволы и стебли насквозь, то перед ними предстала бы картина, как, преодолевая гравитацию, из земли поднимаются живительные соки - водный раствор всей таблицы Менделеева и, встречаясь в листьях с солнечными лучами, образуют чудо из чудес, - белок, источник жизни.
Вот сижу я так, отдыхаю, наслаждаюсь всей этой красотой и гармонией природы, размышляю и всему удивляюсь… А перед выездом из города я видел, как в душной «кафешке» сидит праздная, пресыщенная молодежь, пьёт пиво, жуёт чипсы и ржавую воблу, курит, оглушается музыкальной какофонией, не видя и не зная всей этой красоты. Несчастные! Идите сюда! На это моё виртуальное предложение – предвижу виртуальный хохот…
А в реальности, наблюдаю, как по тропинке крадутся два кота, воровски на меня поглядывая. Знаю, идут «балдеть» от валерианы. Вначале, когда она была еще маленькой,- я их прогонял. Теперь она окрепла, и я дал им негласное разрешение. Они раскапывают корни, едят их и как бы впадают в эйфорию. Катаются блаженно на спине с боку на бок, при этом периодически хитро на меня поглядывая. Но я от такого зрелища тоже «балдею».
Довольные коты возвращаются к себе на чердак. Их внимание привлекает писк птенцов. Это на угловом выступе сарая под прикрытием виноградных лоз не очень осторожная птичка свила гнездо и вывела птенцов. Когда один из котов начал потихоньку по бревну подбираться к гнезду,- пришлось взять хворостину и хлестнуть незадачливого охотника. А к бревну я приладил лист жести, чтобы добраться до гнезда было невозможно. Не всё котам Масленица!..
* * *
Нынче долго стоит засушливая погода. Из-за большого разбора в колонке нет воды, все запасы в ёмкостях иссякли. Растения и почва страдают, метеорологический прогноз ничего утешительного не обещает. И вдруг из-под старых досок, которые я специально раскладываю на участке, то тут, то там раздается пение жаб: «Крла, крла»... Поднимаю одну из досок, а там сидит красавица – купчиха, вся в крапинках, испуганно моргает глазками. Благодарю её за предсказание, закрываю. Через два дня – благодатный дождь! Мои крапчатые купчихи «утёрли нос» метеорологам!
Однако не все дожди бывают благодатными. То зальют, замочат растения, то с градом пройдут и погубят урожай. Тут уж ничего не поделаешь. Человек бессилен перед стихией. В таких случаях вспоминаю притчу про игумена, который, наставляя молодых монахов, произносил в молитве: «Благодарю тебя, господи, что такая погода не каждый день».
Иногда под воздействием бездумной и рьяной, а иногда и преступной деятельности человека, выпадают кислотные дожди. Тут уж думаешь: «Что же ты, дурное человече, вытворяешь над Природой и над собой?..»
* * *
На дачном участке бывают и неожиданные встречи.
Однажды иду по тропинке и вижу – в траву метнулся какой-то зверёк, а из-под ботвы моркови послышалось: «Мгу, мгу!» Наклонился и разглядел хорьчонка, а он затявкал на меня, наподобие маленького щенка, и оскалил острые зубки. Я его веником закатил в ведро и хотел показать детям. Но мать-хорьчиха стала так испуганно метаться впереди меня, что пришлось его выпустить. Она тут же схватила детёныша зубами за шкирку и утащила на чердак. Вечером долго слышались оттуда звуки: «Мгу, мгу!»
А на следующий день сосед мне погорился, что у него ночью кто-то загрыз трех цыплят. Чувствую некоторую свою вину. Пришлось прогнать беспокойных соседей с чердака. Однако, следующей ночью я услышал знакомые звуки уже из подполья. Тогда я взял у одного из пчеловодов дымарь и с помощью дыма выкурил кочевников и оттуда. Через неделю вездесущие мальчишки доложили мне две новости: во-первых, видели хорьков на заброшенной ферме, а у тёти Маруси, что живёт в Тупиковом переулке, кто-то загрыз пятерых утят. Я подозреваю, кто это сделал, но тут моя совесть чиста. Закон природы: заделывайте щели в сараях, земляки!..
Лето в разгаре! Пошли первые огурцы. Но странное дело: у меня и у соседей - огородников большинство зеленцов кем-то надкусаны. Периодически забираюсь на сарай, наблюдаю. Никого обнаружить не удаётся. Некоторые обвиняют кошек, другие – ласок, хорьков, еще каких-то зверьков, но точно никто никого не видал. И вот как-то вечером слышу шорох в траве. Раздвигаю – ёжик! Подумал: «Не он ли проказничает в огурцах?» Но, не пойман – не вор! Принёс ёжика в избушку, налил молоко в сковороду. Он долго лежал свёрнутым клубочком. Потом развернулся, принюхался, немного помодничал и начал лакать молоко. После трапезы был отпущен восвояси. Вскоре покушения на огурцы прекратились. Наверно, зверьки насытились нужными витаминами и перешли на обычную, присущую им пищу. А куда же делся мой колючий гость? Выяснилось, что ёжики обитают под старыми брёвнами на территории соседнего двора. Когда-то жившая здесь в одиночестве сухощавая симпатичная старушка Анна Андреевна, восьмидесяти пяти лет, водила из живности пятерых кур, кота и козу-доёнку, а ёжики хозяйничали сами по себе. Помню, что эта соседка любила огородничать, и если случался хороший урожай, то излишки сдавала по дешевке перекупщикам. Но однажды расхрабрилась и поехала на рынок продавать чеснок сама. Приехала довольная, что выручила почти в два раза больше. Поведала мне: «В городе девки ходють в коротких юбчонках и пуп – наруже - страмота!... А есть и длинные юбки, но сбоку разорватые; я-то подумала, что наверно матриалу у них маловато, а говорять, что мода такая. У мине-то коза недавно поддела юбку рогами и располосовала по шву, так я теперь тоже вроде как к моде принадлежу... Вот и внучка моя в Рязани, наверно, также как все городские одевается. Скоро должна приехать погостить. Может, что-нибудь на огороде поможет. Да разве она способна на земле работать?.. Э – хе - хе – хе – хе...»
Года четыре назад в сентябрьскую сырость от обострения ревматизма у старушки стали отказывать ноги, и ее взял к себе в город сын. Он инженер-механик, но к земле тягу не потерял, и хотел бы переехать с семьей к матери, в деревню. Но жена у него горожанка, работает в ядерной лаборатории, а дочь – эстрадная певица. Они привыкли к цивильным условиям, и жизнь в деревне их не прельщает...
Старушкину избу сломали и продали на дрова. Старые бревна тоже увезли. Под ними Корсар раскопал гнездо ежей, которые уже впали в зимнюю спячку. Той осенью я соорудил им в своём палисаднике убежище, где они и перезимовали. Иногда в вечерней тишине я и сейчас слышу, как они, путешествуя, шуршат сухими веточками.
* * *
Но не всякая живность – мои друзья, и за урожай приходится бороться: настоями табака и полыни - от бабочки-капустницы, чеснока и чистотела - от помидорных болезней, разведением пахучих трав – от тли и моли...
Тем не менее, закрадывается мысль, что даже такими методами я нарушаю естественные процессы в природе. Меньше насекомых – меньше корма для птиц. Меньше корма – меньше птиц. Меньше птиц – больше вероятности для размножения каких-то других вредителей. Дисгармония!.. Может, я и перехлестываю. Не знаю... А уж во вреде химических методов борьбы я не сомневаюсь.
Не с того ли третий год в этом селе в скворечниках не селятся скворцы. Предполагают, что все выводки погибли, поедая отравленных гусениц.
В отличие от «нежных» скворцов, многие «вредные» насекомые, встречаясь с ядохимикатами, - мутируют и выживают. Тогда человек увеличивает дозы или применяет более сильнодействующий яд. Насекомые или снова мутируют, или вымирают. А они тоже были каким-то звеном в природе. Звено выпадает, цепь разрывается. Снова дисгармония! Путь к Апокалипсису...
А в естестве жизнь идет по другому. Помню, как ранней весной бились соседские петухи: белый и перламутровый. Белый был повержен и с окровавленным гребешком забился под смородину. Перламутровый торжествующе кукарекал и собирал вокруг себя кур. Месяца через два появилась наседка с выводком, в котором двенадцать перламутровых цыплят и только один белый, и то какой-то хилый. Теория Дарвина действует! Выживает и даёт более жизнеспособное потомство сильнейший, а слабые постепенно сходят с арены жизни...
В пользе лесных муравьев, кажется, никто не сомневается. А вот садовых муравьев некоторые люди отравляют сознательно, считая их вредителями. Да, они способствуют размножению прожорливой тли, чтобы потом питаться ее выделениями – медвяной росой. Но они, наряду с этим, уничтожают и много вредных личинок и гусениц, аэрируют и рыхлят землю, служат кормом для других животных. То есть они - звено в природной цепи. И если мы хотим сберечь смородину или крыжовник,- то, видимо, надо отпугивающими средствами отгонять от них муравьёв. И пусть они живут!..
* * *
В сентябре завершается уборка урожая. Часть его опущена в погреб, часть отправлена на чердак, а картошка пока выдерживается в сенцах. Поэтому живу безвыездно в избушке, караулю. Местные воры и алкаши могут украсть.
И вот однажды в полночь просыпаюсь от «громовени». Ну, думаю, - лезут: или в сенцы, или на чердак. Открываю дверь в сенцы и кричу: «Что вам тут надо?» В ответ – тишина... На душе переполох и недоумение... Снова лёг, но не спится. Через некоторое время – те же глухие звуки. Думаю: «Может, это коты дерутся? Но – нет, они бы орали противным мявом».
Снова окликаю, стучу палкой по двери. Опять всё смолкло. Выхожу наружу, присматриваюсь, прислушиваюсь... Никого и ничего. Так было несколько раз. Потом часа через два всё стихло. Больше звуки не повторялись. Заснуть я уже не смог. И страшно - встреча с ворами не сулит ничего хорошего, и есть опасения, что кто-то перехитрит меня и украдёт урожай, и досадно, что не могу установить причину переполоха. И, в то же время, что-то ещё меня тревожит. Никак не могу понять – что, но тяготит меня какое-то нехорошее предчувствие...
На рассвете обошел вокруг избы, осмотрел крышу, чердак. Никаких следов не обнаружил. Потом заглянул в чулан, а там – катастрофа! Пчелиное гнездо всё разрушено. На полу валяются измельчённые обсосанные соты, а по бревну ползают жалкие остатки пчёл. Я остолбенел. По щекам непроизвольно поползли слёзы. Ведь целая рать моих друзей погибла в жестокой схватке с коварным неизвестным врагом...
Опытные пчеловоды потом сказали мне, что, скорее всего это сделали набег куницы – маленькие зверьки, фанатично любящие мёд и пчелиный расплод. Была борьба, но пчёлы отбиться не смогли...
Много дней нахожусь не в себе. Постепенно прихожу к мысли, что мог бы предотвратить трагедию, если бы заделал все щели и оставил только узенький леток для пчёл. Вина невольная, но она осталась.
* * *
Третью весну живу без моих друзей – пчёл. Кипенью цветут плодовые деревья. Но прежнего гула нет. То ли по странному, то ли по логическому совпадению в селе исчезли пасеки. Один ветеран-пчеловод умер, другой перестал водить пчёл по старости, а у третьего, молодого, воры украли рамки с сотами, пчёл утопили в воде, а мёд поглотили, не поперхнулись...
По ночам чувствую и слышу, как тоскуют без пчёл вишни и от порывов беспокойного ветра тревожно стучат в окно пустоцветами, как бы прося о помощи. Но, как и чем, им помочь?..
По утру делюсь своими горестями с Аркадием. А он мне: «Ты о своей-то вине не переживай. Разве ты мог предвидеть такое? Другие, вон, понимают, что вредят природе, а делают, как им выгоднее. К примеру, морковь поливают ядом, чтобы уничтожить сорняки. Наверняка вредят и полезным насекомым и земле, да и морковь впитывает в себя яд. Говорю им об этом. А молодые рыночники мне в ответ: мол, это же на продажу. В городу, мол, всё сожруть. А с ручной прополкой много не вырастишь.
Для продажи выращивают и некоторые пенсионеры. Те объясняют, что «вручную полоть силов нет, поясница болить. А жить на что-то надо. На обкорнованную пензию не проживёшь». Я ему поддакиваю:
-А кто-то в тайге незаконно вырубает лес с целью наживы. А потом поджигает эту территорию, чтобы скрыть следы преступления, и в огне сгорает вся живность. И я не сомневаюсь, что эти варвары сами будут гореть в геенне огненной.
После таких разговоров долго не спится. Смотрю в передний угол на образа. Что же святые угодники не вразумят человечество?.. Вдруг вижу: перед образами появились какие-то люди. Один падает на колени и произносит:
-Господи, прости меня, и люди добрые, простите. Я ведь не предполагал, что при выходе на ракетах в космос мы будем прожигать озон и тем самым причиним вред людям и природе.
Боже мой! Узнаю! Это же Циолковский!
Его успокаивает Главный Конструктор:
-Не переживай, отец. Я-то знал об этом, но готовил и запускал ракеты. Деваться было некуда. Так было надо.
-Кому это надо-то? – вступает в разговор ветеран войны, почётный колхозник Фёдор Оберегов. - Мне, например, это не нужно. И многие мои земляки так же думают. Но нас никто не спрашивает. Вот вы, мужики умные, учёные, а головы свои занимаете пустотой. Раз ваша голова способна к изобретательству,- так вы помогите нам. Сделайте, к примеру, соху поспособней, полегче, чтобы и лошади и мне хватило силов за полдня огород взметать. Годы-то мои уж не те, чтобы резво за сохой бегать, да на руках её пестовать. Вон, на неделе прошёл пять борозд – так в голове зашумело от фронтовой контузии, а в ноге осколок завозился проклятый. Сын-то у меня в Москве на заработках. Внука попросил подменить, а он говорит, что за такой угробиловкой ходить не будет. Я, мол, на тракторе заеду и вспашу. Ан – не получилось! Сломался трактор, а запчастей нет. Я – к другому внуку. А он мне:
-Де – е - еда, ты что? В век космоса за сохой ходить? Не – е – е т.
А сам по какому-то «дивишнику» на экране голых баб смотрит. Говорю:
-Чего ты их рассматриваешь? Женись и в натуре любуйся.
А он:
-Жениться – это отстой. А смотреть – прикольно.
-Вот так. Волей-неволей придётся самому допахивать. Нельзя же землю бросать. И без дела я сидеть не привык. Да и внукам хочется помочь. Деньгами дашь – пропьют. А вырастишь урожай картошки да других овощей – им поддержка. А там, глядишь, может, они и за ум возьмутся. Начнут сами на земле работать. Женятся. Правнуков, может, увижу ещё.
-Хорошо, дед, - говорит Главный,- вот будем запускать ракету на Луну, привезём тебе облегчённый металл для сохи и ещё гелий – газ такой на топливо. Одного баллончика с напёрсток хватит на всю зиму печку топить.
-Нет, елий не нужен,- говорит Федор,- мы не знаем, как им пользоваться. Вон, кум упустил в плите газ и он взорвался. Всю семью порешил. Вы нам лучше пособите, чтоб председатель дал машину, дровец побольше привезти. И вот чего ещё забыл: жук нам колорадский больно досаждает. Никакой управы на него нет. Моя-то, Евдокея, чтобы, по её разумению, наверняка его порешить – по две порции яда сыпала на ведро. А брызгала веником (распылитель-то у нас из сарая украли), посему больше досталось верхушкам картошки. В итоге: верхние листы почернели, а жук всё равно уцелел и теперь доедает нижнюю часть. Недаром говорят: у бабы волос длинный, ум короткий. С жуком бороться – мужская голова нужна!
-Может, ты и прав, дед, - говорит Главный, - но жук – это не по нашей части.
Тут я вступаю в разговор:
-Дядя Федя, а, может, это нам Провидение подсказывает, что не надо столько много картофеля выращивать и поглощать. Ведь мы все закрахмалились, и это одна из причин нашего нездоровья. В древние времена-то россияне не ели картошку, а больше репу, да тюрю, иногда – дичь, и хилыми не были. Пересвет и Ослябя без картошки росли, а какие богатыри были! Поменьше будем картошки сажать, - и ухаживать за ней будет легче. И с жуком можно будет бороться практически безвредными методами: зола, вода да мыло, а где-то и вручную соберем. И картошка без ядов будет вкуснее. А то мы сейчас не едим, а ядим.
Федор смотрит на меня раздумчиво...
Разговор прерывает Главный:
-Приближается время запуска ракеты к Луне на новом топливе, на фотонах. Теперь уже озоновый слой не прожигается, а запускать ее можно с любой асфальтированной дороги.
-А вы её не погубите, Луну-то? А то взорвётся что-нибудь, как в Чернобле. И потом не увидим больше полнолуния,- говорит Федор.
-Нет, дед, в Чернобыле не сработал человеческий фактор, а здесь одна автоматика.
-Э-э-э, нет, мил человек, не говорите. Вот мой зять работает в Подмосковье на закрытом заводе как раз по сборке автоматики. А я знаю, что он «прикладывается». Он может с бодуна такое сварганить, что вы своей учёной головушкой не разберётесь.
-Всё будет нормально, дед. Мы на стендах все проверили, испытали,- говорит Главный и нажимает кнопку. За окном раздаётся хлопок и гул:
«У-у-у». Я бегу к окну посмотреть, интересно же... Вижу... По дороге идёт стадо. Пастух хлопает бичом. А бык трубит о своей любви к очередной избраннице – трёхлетней красавице-симменталке...
Голова у меня чумная от недосыпа...
Ворчу в адрес ракет, бессонницы и жука...
Но постепенно, глядя на стадо, прихожу в себя. Ведь коровы – это одно из чудес природы. Туда идут есть зеленую траву, оттуда – принесут белое молоко! Фабрики чудес молочных!..
* * *
Выхожу в огород. Росы нет. Ночь была сухая, тёплая. Значит, надо поливать капусту...
Вижу, по проулку идут парень и девушка, целуются. Догадываюсь – это учащиеся средней школы после выпускного вечера прогуляли всю ночь до утра. Счастья вам, дети мои...
А я погружаюсь в будничные хлопоты и заботы. В них бывают удачи и неудачи. Иногда бывают и маленькие радости. Но всё чаще стали бессонные ночи, или ночи с тяжёлыми сновидениями. То снятся толстые директора заводов, сливающие из больших труб ядовитые отходы прямо в реку, и я никак не могу перекрыть у них краны... То внуки мои идут по выжженной земле, то они пробираются по горам из пластиковых бутылок, и нет конца этой неприглядной картине. То как будто вьются вокруг меня души погибших пчёл и, жужжа, вопрошают: «Что же ты нас не защитил-то? Кто теперь тебя по весне порадует гулом и опылит цветочки в саду?»
А вокруг прыгают хищные куницы и пытаются схватить пчёл...
Каждый раз просыпаюсь с тяжёлым чувством и думаю, что кто-то по недомыслию, кто-то по неосторожности, кто-то по безалаберности, кто-то из-за лености, кто-то из-за алчности, а кто-то по принуждению, но все вместе мы методично и последовательно губим природу.
Хотя есть оптимисты, которые надеются, что объявится гений, новый Эйнштейн, и совершит открытие по спасению экологии. Я полагаю, что это наивно. Это у каждого из нас в башке должен появиться этот гений. Тогда, может, что-то изменится...
После таких ночей иду к детям и внукам. Делюсь с ними тревогой. Может, она отложится у них в голове, да и мне полегче станет, когда поделишься.
Дети меня понимают.
Да... Видно, не зря я тогда ночью переполошился. Наверно, пророчество мне было...