Кости неправильно сросшиеся герани
спасают от зависимости, от мимикрии.
Мы отправляемся к югу разными поездами,
ты заедешь на свадьбу к сестре, я заеду в Киев.
В глаз попадает пыль, залетающая в автобус.
Телефон выключаю, чтобы ежесекундно не ждать ответа.
Вдали распускается роза. В небе стоит Европа
перед зеркалом равнодушна, полураздета,
упоённая жизнью до слепоты, до потери пульса,
пытается выбрать серьги, помаду, тени.
Я притворяюсь минусом играющим в игры плюса,
пользуясь суетой футбольного столпотворенья
для проворачивания грязных делишек. Жить мне
по-настоящему уже видимо не придётся
и поэтому я не слежу за душой, подвешенной на пружине.
И смерти тигрёнок с победным лицом крадётся,
не подозревая о своём бесправии точно так же
как доверяющие зренью здешние пассажиры,
видя в окнах новенький стадион, забывают наши
магаданы, семипалатински, кунаширы.
Я трясусь на сиденьи в самом конце салона,
удерживаю взгляд на книге, страницы беспечно тратя:
Ты напоминаешь мне первую женщину Соломона,
и стихи твои – неприступные стены плача.