Что обещает нам сраженье,
Победу или пораженье?
О том известно Провиденью.
Коварной подлости расчет
Бесславная погибель ждет
так сказал мудрец Ли Дун.
Стояла ранняя весна. Склоны гор оделись розовыми облаками цветущей сакуры, но горожане опасались отправляться за город. Все собрания были строжайше запрещены Сегуном Фудзивара.
Мы возвращались к Сегуну после очередного задания. Люди, как обычно, расступались и боязливо кланялись. Женщины прижимали к себе сыновей, боясь даже шелохнуться. Все знали, что мы можем доложить Сегуну о малейшем проступке, а в гневе он страшен. С тех пор, как отряд обосновался здесь, Сегун установил строжайшую дисциплину. Он ценил порядок и беспрекословное послушание. Нельзя сказать, что это удалось легко. Многим мятежникам снесли головы в первые же дни. Улицы были залиты кровью, но зато бунты почти прекратились. С Сегуном нельзя шутить. Ведь на его стороне великие силы тьмы. Угождая ему, мы ублажаем их, а, ослушавшись, навлекаем на себя великий и безграничный гнев. Но не их гнева и даже не гнева самого Сегуна мы все так страшились, вовсе нет. Больше всего мы боялись потерять свою честь, не выполнив задания. Никто не осмеливался хоть раз не исполнить, даже самое бредовое его поручение. За долгие годы обучения воинскому искусству мы усвоили главную истину: Лучше смерть, чем ослушание, иначе ждет вечный позор и клеймо на всю жизнь. Эта истина руководила нашими клинками и не давала сделать ни шагу назад. Никогда, ни при каких обстоятельствах.
Сморщенный старик зло бормотал ругательства себе под нос и грозил нам кулаком. Его темные глаза-щелки с вызывающей ненавистью смотрели на отряд. В другой день он не успел бы охнуть, – один взмах клинка, и конец, брюзгливый рот навсегда бы замолк. Но сегодня Сегун повелел действовать тихо, не привлекая внимания. Только один погиб этим туманным вечером. А точнее – одна. И покончил с ней я.
Я плелся позади всех, еще не до конца понимая, что натворил. Я был в каком-то диком трансе. Только когда мы приблизились ко дворцу Сегуна и остановились, ожидая спуска подъемного моста, я вдруг очнулся. Вид запекшейся крови на мече окончательно вернул меня в реальность. Я убил ее! Без раздумий, быстро и хладнокровно. Она мертва. Как я мог так с ней поступить?
- О чем ты задумался, Акитару? - подпихнул меня в бок Сейшо, и впервые за день бездушная маска воина слетела с его лица.
- Верно о великом почете, который он заслужит, - подмигнул Кито с другой стороны. – Не всякому доверят убить дочь правителя города. Сегун будет доволен тобой!
Я смолчал, опустив взгляд на бурлящую воду во рву. Над нею гулял плотный серый туман, где-то вдалеке завывал ветер с гор. Странная боль, разбегалась по телу.
- Что-то они долго не открывают! Заснули что ли? – сердито пробормотал Кито, беспокойно похаживая взад-вперед. – Сегодня такой важный день. Сегун их не предупредил?
Подняв с земли камень, он метко забросил его в сторожевую башню у ворот. Раздалось ругательство, которое почти заглушил шум воды, и из окошка появилась взъерошенная голова стражника.
- Пароль! - с трудом подавляя зевоту, прокричал он.
- Месть императору! - уже раздраженно ответил Кито. – Мог бы и не спрашивать каждый раз, свои же! Нам срочно нужно к Сегуну.
- Нет, - сухо раздалось в ответ. Мы опешили.
- То есть, как это?! – возмутился Сейшо.
- Пароль изменился, - пояснил немногословный стражник. – Хотите видеть Сегуна – ждите до утра.
- Подожди, но ведь Сегун ждет нас. Это связано с… - попытался возразить Кито, но голова в окошке уже исчезла. Он раздраженно пнул придорожный булыжник. – Отбой, ребята! Остаемся тут на ночь.
Мы улеглись на влажную землю и, как следует закутались в плащи с лисьими воротниками. Ребятам с трудом удалось подпалить гнилые ветки, и вскоре у нас уже пылал костерок. Маленький, совершенно не согревающий, но своим видом создающий какой-то домашний уют. Только мне было совершенно не до этого. Я лежал, прислонившись к цветущей сакуре, и, не моргая, глядел на дрожащее пламя, потому что просто не мог смотреть по сторонам. Даже деревья надо мною, казалось, склонялись друг к другу и громко шептали: «Предатель, убийца…» От этого шелеста мне все больше становилось не по себе. Хуже не было никогда в жизни. Я не мог думать ни о чем кроме убийства, и эта мысль разрывала меня на мелкие кусочки. Ребята давно спали, как будто ничего и не случилось, а я, воткнув меч в землю, думал о ней.
Мне не верилось, что я мог так поступить. Я ощущал себя последним предателем, коварной змеей. Никогда еще убийство не пробуждало мою совесть так, как сейчас. Я никогда не думал, что дойду до такого. Ведь в отряд Сегуна, будь он неладен, я попал не по собственной воле. Ради брата. Я единственный, кто остался у него после смерти родителей, я обязан был защитить его. Когда воины пришли в деревню, мы работали на рисовом поле. Они выстроили нас всех. Смотрели и упорно молчали. Но по многозначительным взглядам, брошенным на моего брата, я понял – они выбрали его. А он, двенадцатилетний ребенок, даже не мог понять, чем заслужил такое внимание, зато хорошо понимал я. Его будет легче обучить, легче подчинить себе, родных у него нет. Его заберут из дома, и он может пропасть. Вот их командир, Сегун, подошел к нему, положил руку на плечо. Я понял, что не могу этого допустить и должен защитить брата. Перед глазами цветились желтые поля, желтая дорога, и я, как во сне, услышал собственный голос: «Я хочу пойти в ваш в отряд… Вместо него». Так я предрешил свою судьбу. Я то думал, что они не завладеют мной, не смогут управлять, как марионеткой. Увы, как же я ошибался. Если сначала все наставления казались мне пустыми словами, вскоре я начал осознавать, что это и есть та истина, которую ищет для себя человек. Как сейчас помню себя на коленях перед Сегуном и его слова, звучавшие в такт ударам сердца. «Меч – вот душа воина. Всегда он должен быть при тебе…» «Ради чего живем, мы? Чтобы познать себя, чтобы сохранить честь и в бою доблестно принять смерть…» Эта истина давала мне жизненные силы и вела в бой. Когда впервые я должен был убить человека, внутри у меня все сжалось. Я зажал меч над головой, не смея опустить его, и тут же внутренний голос заговорил беспрекословным тоном Сегуна: «Разве может настоящий воин не выполнить приказа? Это ли его хваленая честь?» Меч опустился сам собой. Я убил человека и твердо встал на путь воина.
Нашего отряда страшились по всей империи. Никто не смел бросить вызов Сегуну, непревзойденному мастеру боевых искусств. И мы, его верным воины, были готовы отдать за него жизнь. Я слышал, как люди проклинают нас, говорят, что у нас нет ни сердца, ни совести. Что ж, тогда я пропускал это мимо ушей. В моей жизни существовал лишь Сегун и его слова, как непоколебимая истина.
Однажды мы напали на группу деревенских жителей, пытавшихся восстать против Сегуна. С ужасом я обнаружил, что среди них был мой уже повзрослевший брат. Он не узнал меня. Мой меч пронзил его сердце в считанные секунды. Из братишки вышел никудышный воин, даже оружие он не мог удержать. Закусив губу так, что на землю закапала кровь, я убил его. Уже тогда я почувствовал себя гнусным предателем, но преданность Сегуну оставалась. Приказ был выполнен, честь сохранена. Но разве это честь? Разве ради этого я вызвался пойти в отряд вместо брата, чтобы убить его, мою единственную родную душу в этом мире?
Уже тогда я решил уйти из отряда навсегда, но не решался никому сказать об этом. Во мне все еще пылал огонь стыда за убийство брата. Но как можно было уйти, предав все, ради чего бился столько лет? Силу, власть и воинскую честь. Это все, что у меня осталось. Я потерял близких, потерял родину, потерял уважение… Только в воинском клане я был своим. Мне было некуда идти, я не мог свернуть на полпути. Я твердо решил довести до конца нашу месть императору, которой Сегун посвятил всю свою жизнь. Власть по праву была нашей, и мы заполучим ее, во что бы то ни стало. Я же решил попросту ни к кому не привязываться и ничего не обещать, чтобы вновь не ощутить горечь потери и мучительную боль предательства.
Но то, что произошло, я не смог контролировать. Обосновавшись в городе, мы много дней подряд проходили патрулем возле богатого дома, щедро украшенного искусной резьбой на ставнях и нефритовыми драконами на крыше. В саду зацветала сакура, но та небесная фея, которую я увидел, превзошла ее своей красотой. Ее были длинные и гладкие черные волосы были такими же как у многих, но мне они показались особенными и невероятно прекрасными, в глазах сияли игривые звезды. Я не мог не улыбнуться ей, проходя мимо, и она ответила мне тем же. Я чувствовал, что душа моя вырывается из тела и уносится в небеса. С тех пор это превратилось в некий ритуал. Она махала мне рукой каждое утро, улыбалась, обнажая жемчужины зубов. Так весело, и в то же время нежно и сдержанно. Иногда она подходила к калитке пожелать мне доброго утра. Она была единственной, кто не презирал меня, несмотря на то, что наш отряд занял ее город, убивал и грабил жителей. Неужели она понимала, что я не такой, как все они? Этого я не знаю и, увы, не узнаю уже никогда. Я ни разу не решался спросить об этом, только глупо улыбался ей в ответ. Я полюбил ее добрый, понимающий взгляд, привязался к ней, словно верный пес. Я жил предвкушением следующего утра, возможности вновь увидеть ее. Ради одной ее улыбки я, казалось, готов был отказаться от всего на свете. Но я лишь молчал, никогда не обмолвился с ней ни словом. Я любил ее, и знал, что никогда не смогу ее убить, обидеть или предать. Я был счастлив просто видеть ее каждый день, и все, большего я не желал.
Как же глубоко я заблуждался. Словно, Сегун узнал о моей любви и постарался пресечь ее. Наш лучший отряд был вызван во дворец Сегуну, где мы получили новое ответственное задание. Голос Сегуна отзывался эхом в мраморном зале. «Мятежи тайно продолжаются. Сам правитель поддерживает их, поэтому именно ему и надо поубавить пыл. Если будет убита его дочь, он забудет о мятежах, и тогда мы нанесем ответный удар. Вам я поручаю убрать девчонку. Вы самые умелые и отважные воины. Действуйте тихо, чтобы никто не заметил. Старайтесь не шуметь и не убивать никого, кроме жертвы. Убьешь ее ты, Акитару. Так ты сможешь доказать свою преданность. Вы легко найдете нужный дом, на его крыше стоят нефритовые драконы». По моей спине прокатились струйки пота. Первым порывом было рассказать все Сегуну. Уговорить его смягчить решение, постараться переубедить. Но он добавил: « И пусть вас не смущает то, что вы убьете ничего не подозревающую девушку. Ведь у настоящего воина нет привязанностей, и разве смеет настоящий воин не выполнить приказ? В таком случае он не мужчина, а трусливая баба!» Я смолчал.
В то утро я впервые толкнул калитку ее дома и вошел к ней, чтобы убить. Она радостно улыбнулась и простерла ко мне объятья. Она не боялась меня, не ожидала ничего дурного. Она была такая маленькая, слабая и беззащитная. Я попросту не мог убить ее, но должен был. Честь? Какая к черту честь, когда ты должен убить того, кого любишь, того, кто тебе доверяет и тянется к тебе? Как можно?! Приказ все громче звучал в голове: «Убей, убей!» Мой ангел прижалась ко мне. «Как я рада, что ты наконец-то зашел ко мне» В моих глазах стояли слезы. Я достал меч, продолжая обнимать ее. Обнаженный клинок коснулся ее тоненькой шейки сзади. Я не мог этого сделать, но должен был. «Прости, родная!» прошептал я и двинул меч на себя.
С наступлением утра нас впустили к мастеру. Он сидел, сложив руки на коленях, а на его губах играла довольная улыбка. Мы застыли в поклоне. Мое сердце жгли стыд и ненависть. Я, наверное, смог бы испепелить его взглядом. Сегун подошел ко мне и похлопал по плечу.
- Ты прекрасно справился с заданием, мой мальчик! Я так тобой горжусь!
Я посмотрел на него снизу вверх, руки сами собой сжались в кулаки. Вот он, виновник всего! Это из-за него столько людей погибли зря, а еще большее число попросту перестало быть людьми. Я был готов убить его, но в это самый момент, послышался раскат грома и в зале появилась еще одна фигура, закутанная в плащ. Она словно проскользила к нам по полу, и встала рядом. Из-под плаща появились тонкие полупрозрачные руки и откинули капюшон. Перед нами стояла она, еще красивее чем когда-либо. Волосы теребил ветер ниоткуда, а лицо было белее камня, но в глазах не было прежнего задора, лишь бездонная чернота.
-Акитару! – произнесла она, и голос повторился мраморным эхом.- Я пришла, чтобы показать тебе кое-что.
Руки потянулись к голове и отняли ее от тела. Девушка продолжала говорить, но я не разбирал слов. Кровь стекала с ее шеи и, как стекляшки, падала на пол и разбивалась с похожим звоном. Я не мог вымолвить ни слова от дикого ужаса. Ее зрачки расширились, как у зверя. Фигура с собственной головой в руке шагнула ближе… Перед глазами поплыл алый туман…
***
Солнце встало из-за гор, озаряя деревья сада перед дворцом. Ароматы утра витали в воздухе. Весь двор был усыпан нежными лепестками сакуры. Ветер кружил опавшие за ночь лепестки в странном танце. Отряд воинов, остававшийся в саду ночью уже поднялся на ноги.
- Вроде все в сборе! - разда лся голос Кито. – Давно пора идти к Сегуну, он верно заждался. Жаль Акитаро, ночью во сне у него горлом хлынула кровь. А ведь он был настоящим воином, любимцем Сегуна и так неожиданно испустил дух.
Из дворца донеслись шум и резкие вскрики. Неподвижное тело Сегуна Фудзивары
слуги выносили из дома на носилках. В горле торчала сверкающая на солнце золотая женская шпилька.