Она стояла у открытого окна и смотрела вниз. Я подошел к ней и обнял: «Идем, тебе пора».
– Меня вспоминают там, внизу, не все, как хотелось бы мне… – по ее щеке медленно поползла очередная прозрачная капля.
– Душа моя, просто отсюда не всех видно, – я выглянул в окно, – Некоторые всего лишь скрыты от тебя за своим иноверием.
Я лгал ей, как врач лжет безнадежному больному о скором исцелении. И, как любой безнадежный больной, она знала, что это ложь.
– Ну, идем же, пора! – и я легонько потянул ее прочь, – Улыбнись им светло на прощание.
Она послушно улыбнулась уголками губ, капля скользнула к подбородку, застыв перед падением.
– Еще минуту! Пожалуйста! Еще одно мгновение! – ее мысль остановила мое действие. Нет, она не просила, не умоляла, а только тихо выдохнула: «Еще минуту. Пожалуйста. Еще одно мгновение».
Ну, что ж, в сущности, какая разница, минутой больше или минутой меньше будет идти ее дождь там, на земле. Может быть, эта последняя капля что-нибудь изменит? Изменит в них – во всех тех там, о ком помнит она здесь.
И я выпустил из рук ее душу еще ровно на мгновение.
А затем наступила зима.