Исторический социальный роман. Действие происходит через несколько лет
после смерти И.Сталина
ГРАНЬ ПЕРВАЯ
Директор одного универмага
Имел сынка шестнадцати годков.
Сынок гордился прозвищем «Стиляга»
И доказать всегда бывал готов,
Что это званье носит он недаром,
Поскольку наделён особым даром.
Секретным. И об этом даре знали
Лишь избранные мальчики и крали.
Носил он очень узкие штаны,
Пиджак неимоверной ширины,
Всегда свисавший с плеч и со спины.
Хотя в плечах-то пиджачок богатый
Был нашпигован вставками и ватой.
А ноги малый всовывал в ботинки,
Которые не мог купить на рынке,
Тем более в отцовском магазине,
И выиграть в товарной викторине,
Но только получить «из-за кордона».
Так что уже со стоп он был персона.
Особые он нашивал рубашки,
Которые не носят «замарашки»,
Идущие по улице с завода, —
Не по достаткам им такая мода.
Без галстука Стилягу не встречали,
И этим тоже вызов он бросал
Носителям дозволенной морали,
Которым галстук в будни — криминал.
… Стиляга презирал простые вещи,
Простых людей, спешащих на завод,
И заводской гудок — такой зловещий,
Как будто это чудище ревёт.
У работяг, слыхал он, лишь каморки,
В которых теснота и нищета,
Когда в зелёный суп крошатся корки,
А на полу сплошь «спальные места».
Еще с войны стоят кругом бараки.
А на бараки в очередь стоят,
И на месткомах делят их до драки,
Хоть в них — ледник для маленьких ребят,
Зимой — мороз, а летом — тараканы
Под вечер строем прут на водопой.
Все в черные обряжены сутаны,
Усатые, как бравые уланы,
И по мизинцу взрослого длиной!
Полгорода — домишки, что игрушки,
Одноэтажный деревянный сброд,
А там — из шлака новые избушки
Творит себе мастеровой народ.
Соорудив опалубку из досок
И с тачками пыхтя, как паровоз,
Построить дом мог даже недоносок,
Сумей он раздобыть цемент и тёс.
Сумевших было всё же маловато,
Поэтому в судилище людском
Они именовались «торбохваты»,
И зависть вызывал их новый дом.
ГРАНЬ ВТОРАЯ
…Не знал Стиляга городских окраин,
Но через год беднягу занесло
В подобный домик, и домохозяин,
Покинувший не так давно село,
Жильё своё показывая гордо,
Отцу велел передавать поклон
И говорил, что тот — «хозяин города»
И что ему «по гроб обязан он».
Стиляга оглядел "апартаменты":
Закут, прихожку и квадратный «зал».
«Тут ночевать приходят два студента, —
Хозяин на прихожку показал. —
Пришлось платить как вроде алименты:
Устроила та баба мне скандал.
А я партейный — вот такая штука.
Вступил, конечно, — Самово вожу!
А та припёрлась — и к нему, подлюка:
Ей кто-то вставил под шлею вожжу…
Вот это — тёща, это — молодуха,
А эти — два погодка, малышня.
Там — спит мамаша, древняя старуха,
Не слышит и не видит бела дня.
Пришлось её сюды забрать с колхоза.
Пусть уж у сына на руках помрёт.
В деревне нашей лютые морозы,
А тут тепло, питанье и уход».
… Хозяева совсем не замечали,
Какая вонь стояла в этом «зале».
Она, казалось, облаками висла.
На печке щи воняли горько-кисло.
В закуте копошилось порося
И пахло, разрешенья не прося.
Над ним квохтали, испражняясь, куры,
Обделался мальчонка белокурый,
Мать застилала новые пелёнки,
А старые сияли чуть в сторонке.
Но более всего благоухало
То, что слегка бугрило одеяло
И украшало общее меню,
Тихонько догнивая на корню
И под надзором нерадивой тёщи
Преобразуясь в несвятые мощи.
… Стиляга понял, что и пять минут
Уже рекорд по пребыванью тут.
Едва сдержав «похмельные» позывы,
Махнул рукой и вышел торопливо.
Потом, освобождаясь от амбре,
Помедлил, освежаясь во дворе.
Сказал Степану: «Ну, теперь домой!»
И промолчал до дому, как немой.