Какой-то белый дедушка
с тяжёлою клюкой,
казалось, в адах сведущий
и невесом - какой!-
на улице в сочельник,
ко мне вдруг подошёл.
Подумал я - учения?
И город - сер и жёлт.
Признаюсь, испугался,
улыбочка - косая.
Подумал - это Карлсон?
а, может быть, Басаев,
на животе которого
колеблется тротилл.
Ах, жить, пожалуй, здорово,
ах, трезвый я, не пил!
Пропел скрипучим голосом,
мой милый, ты готов?
Во лбу светились полосы,
один, уверил, вдов.
Твердил, мол, знаю, ведаю,
что есть такое жизнь,
ты тоже, шитый бедами,
об этом, мол, скажи!
О том, что вертолётами
не привезут любовь,
и, нитками обмётанный,
и - песни пев гурьбой;
о том, что будем первыми,
пусть даже в хвост упав.
Сердцами, Боже, нервами,
и это есть - судьба.
1
Всё как и прежде - улица, автобус,
дома под крышами, луна,
какая жёлтая она!-
светила, освещать нам чтобы.
Ботинками стуча, бреду,
как прыгнул в щведов я редут,
штыком колол... хм, это вряд ли...
И провода под небом пряли,
деревья выпали с небес,
на облаке катился - бес...
Троллейбус плыл в пыли, точнее,
простите, люди, перепутал,
подлодку не угробил Путин,
матрос, погибнув, коченеет...
И это - жизнь и смерть - судьба,
катились чёрные гроба,
в Рязань и в Тулу, в Лисичанск,
и матери, упав, рыдали.
Взорвётся, вспыхнув, сейчас танк,
и - подарили всем медали.
Сквозь толщь воды неслась торпеда -
нажатье кнопки лишь одно -
наш экипаж, не знав, не ведав,
потоплен ею был на дно.
Кто конопат, кто безутешен,
невеста дома у кого,-
теперь казнён, как бы повешен,
заложник снов и чёрных вод.
Случился шок у адмиралов,
и пламя лодку пожирало...
Случилось горе, вновь, Россия,
ты виновата без вины -
проси судьбину, не проси я
быть милосердной, пав и ныв.
Об этом, о любви пишу я,
как нам себя преодолеть
и урезонить жизни плеть,
о, если только ты не шуллер!
. . . . . . .
2002