Когда выздоравливает больной,
И Бог говорит: «Возвращайся!»,
Разверзнется небо над тишиной
Как высшая мера счастья.
Но всех беглецов не вместят дома,
Не вывезут пароходы…
А с флангов навалятся тиф и тьма,
А с севера – конница и зима
Двадцатого страшного года.
Сырую подушку в бреду грызи!
Над ужасом – голос нежный…
Мой друг, в грабежах и кровавой грязи
Краснеет и белоснежный.
Степного заката текучий мёд,
В нём плавают конный и пеший.
Пусть пуля безлюдное сердце займёт.
Все гордые головы пулемёт
В прощальном бою причешет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тропинка к Босфору – луна по волнам…
Допей этот берег серый.
Изгнание – высшая мера нам.
И родина – высшая мера...