Закончится в слова игра,
вино покажется причастьем,
сотрутся на ладони номера,
и разойдётся очередь за счастьем.
Дорога кончится не та,
сомнётся дерзкая окружность,
и превратится суета
в жизнь поглотившую ненужность.
Нас позабудет юный и иной,
как мы забыли печенега,
он будет, как библейский Ной,
искать подругу для ковчега.
Но снова, снова, будто встарь,
дворца ковчег или в избёнке,
где будут двое – третья тварь,
свернётся трепетно в сторонке.
И если в “мы” не входит “я”,
глаза в глаза - предельно строги,
тварь, по собачьему скуля,
облает верность на пороге.
Ей сколько ласки не отмерь,
лишь повторится многократно,
приобретение потерь
на стороне к любви обратной.
Всё будет: исповедь, обряд,
но память сердца - не у тела.
Жизнь - как Малевича квадрат
с полоской светлою от мела.
Где всё, от слов и до походки,
в чужую жизнь своя игра.
А век – пронзительно короткий,
где поздно сразу, за пора.