Зима ударила метелью. В сковороде шкварчит паэлья,
И книжка Паоло Коэльо привычно дремлет под столом.
К метро провожена подружка, духами пахнет от подушки...
К чему абсент? Спиртяжки в кружку! Напьюсь? Так значит, поделом.
В стихах Антонио Мачадо завязну, как жираф за Чадом,
Истаю сигаретным чадом, помножив вечность на зурну.
И в эти выспренные ноты хоралом встрянут бегемоты
(Коты, а не иное что-то) и дружно взвоют на луну...
Из Южной Африки мартышки раскинут бритые подмышки,
И в достоевщине князь Мышкин утонет, как закат в ночи.
А на аллеях лиловея, цветут и пахнут лилалеи,
Смущаясь, как принцесса Лея в неверном пламени свечи.
Себя от холода страхуя, куплю доху я на меху я...
(Нет, это, впрочем, ни в какую не лезет в этот странный сон)
Там жаннадаркнутые девы, хотя давно лишились плевы,
Бывали правы, как и левы, рыдая с небом в унисон.
Как в тогу, облачась в кримплены, литературные трехчлены
Непроходимо-незабвенны, престол ваяли в облаках.
Всуях роились теоремы, в душе перемыкало клеммы,
А разум - мучился дилеммой: воздать ли в глаз? Послать ли нах?
А где-то под слоями грима неповторимы Катерины,
Но... из-под белой пелерины простерто снежное крыло
Зима ударила метелью. В сковороде шкварчит паэлья,
И книжка Паоло Коэльо все так же дремлет под столом.